Путин совсем другой, более, пожалуй, искренний, дружелюбный и открытый к людям. Хотя нельзя утверждать, что абсолютно каждый собеседник доставляет ему радость. Например, после нашей беседы в июне 2007 года у меня почему-то сложилось впечатление, что ко мне Владимир Владимирович относится более чем сдержанно. Просто Президент не теряет времени даром, и если уж встреча состоялась и время так или иначе будет потрачено, то лучше использовать его с толком — для получения информации, ее верификации или формирования мнения путем ее передачи. У Путина вообще не существует намеков, никогда не знаешь, как он к тебе относится. У меня не раз возникало ощущение, что я сильно не нравлюсь Путину и как минимум вызываю у него чувство отторжения, однако после встречи мне говорили, что он очень доволен, ему было интересно, он возвращался к этой беседе и даже хвалил. Обычно я довольно легко могу угадать реакцию людей, но в случае с Путиным это не удается — он слишком хорошо скрывает свои эмоции. При этом его ни в коем случае нельзя назвать неэмоциональным. Он эмоционален, подчас настолько, что даже проговаривается, — например, о своем отношении к прессе. Как-то раз я сказал ему, мол, напечатали статью, — а он отмахнулся: «Да кто ее читает, вашу прессу? » Это убеждение Путина абсолютно искренно — какой смысл обращать внимание на газеты, если все равно их никто не читает? Именно поэтому газеты в России чувствуют себя гораздо вольготнее и свободнее, чем электронные средства информации.
Каждый раз возвращаюсь к вопросу: почему Путина так любит народ? Ведь Путин никогда не заявлял о своем плане, хотя действительно есть набор его «посланий к народу», никогда не ставил жесткую цель, не обещал, что каждый из россиян получит по новой квартире к такому - то году, не говорил о продовольственной программе. Нет! Россия — это абсолютная стихия, она всегда чем-то напоминает океан, где вдруг возникают отливы, приливы, может родиться эмоциональное цунами... Все что угодно. Система, в которой живет и существует Россия, гораздо сложнее и при этом менее структурирована, чем жизнь на Западе. Вот это во многом интуитивное начало прекрасно чувствует Путин.
Я часто привожу такой пример. Представьте себе борца: сначала он борется за захват, ищет момент, чувствует его, а потом какие - то неясные вибрации, основанные на анализе позиции партнера, движения его мышц, собственного усилия и собственных рук, в общем, миллион таких тонких вещей приводит к тому, что комбинация завершается броском. При этом ты можешь держать противника до последней минуты схватки и на предпоследней, даже последней секунде решить все одним правильным движением. И кажется, что ты и не делаешь ничего особенного, все определяет неясное ожидание, чувствование друг друга. Вот и Путин во всех своих решениях действует именно так. В России политики такого интуитивного типа — редкость. Путин как раз и является таким. Во многом он плоть от плоти народа и очень четко чувствует его настроение. Путину очень помогло, что в отличие от Ельцина и всех остальных он поздно — по возрасту — пришел в номенклатурную систему. Это дает Путину реальное знание жизни, понимание ее. Поэтому он чувствует и понимает людей гораздо лучше, чем многие другие, даже из его непосредственного окружения, — те, кто перебрался на чиновничьи и министерские кресла гораздо раньше Путина.
Встречи с Путиным добиваются и опасаются с одинаковой силой. И тому есть немало причин. Сам факт аудиенции уже свидетельствует о принадлежности к кругу избранных и о наличии немалого числа союзников в ближайшем окружении Президента. Без этих «шерпов» встретиться с Путиным практически невозможно, особенно если речь идет не о приемах в расширенном составе, а об аудиенциях тет-а-тет. Глава государства живет по очень плотному графику, и, даже несмотря на его прямое указание, для вас вдруг может просто не оказаться ни одной свободной минутки. Хотя, конечно, такие маневры не могут длиться вечно. Сегодня важность индивидуального общения исключительно высока, а постоянная близость к первому лицу определяет действительную расстановку сил в государстве. Звания и должности оказываются вторичными, как и избирательный процесс. Именно поэтому наиболее могущественные российские политики сейчас так мало известны широкой публике. Они никогда не проходили горнила избирательных кампаний в качестве кандидатов, хотя и стояли за многими из них. У них нет «номеров» в формальной государственной иерархии, более того, они за них даже не борются. Их нахождение в Кремле — это результат коллизий гораздо более сложных, чем банальная избирательная кампания. Кто-то познакомился с Путиным давным-давно и с годами сумел доказать свою рабочую эффективность, равно как и личную преданность. Кто-то достался ему в наследство от предыдущего правителя, но успел на практике подтвердить свое право находиться в новой команде. Имена этих людей до последнего времени были не особенно известны, и это неудивительно: показная личная скромность и стремление всячески избегать общественного внимания — это то, что всех их объединяет.
Скажу больше: можно с уверенностью утверждать, что повысившаяся публичная активность, как правило, свидетельствует о потере реального влияния на подготовку принимаемых Президентом решений. Иногда это приводит к изменению статуса и переходу в категорию публичных политиков, как было в случае с Дмитрием Медведевым и Дмитрием Козаком. Иногда — к резкому сокращению зоны реального влияния, что произошло с Владиславом Сурковым, когда вся его политическая арена сузилась до «Единой России» и ряда других не столь существенных проектов. Во временном понижении значимости Суркова, бесспорно, важнейшую роль сыграл даже не провал проекта «Родина», который как раз решил поставленную перед ним на выборах 2003 года задачу и даже сожрал в своих рядах Рогозина, а укрепление Сергея Миронова и абсолютно не контролируемый кремлевским царедворцем проект «Справедливая Россия». При этом в конечном итоге Суркову удалось победить, чему немало посодействовал и сам Миронов своей более чем невзвешенной и странной партийной политикой. Но сам факт возможности захода к Президенту с идеей отдельного партийного проекта мимо Суркова (к тому же, судя по всему, этот проект поддержали также очень влиятельные люди и в Администрации Президента) свидетельствует о том, что непосредственно свою поляну на какой-то момент времени Сурков полностью не контролировал. А для людей в Кремле это всегда тревожный сигнал. То есть ты, как волк, всегда должен жестко защищать свою территорию. И любая попытка повлиять на решения, принимаемые на твоей территории, воспринимается как знак крупного провала. Сурков доказал свою эффективность и лояльность во время предвыборной кампании, когда он, устроив вокруг нее совершенно невероятный шум, создав гигантский пиаровский фон, сумел раскрутить партию «Единая Россия» с таким колоссально мощным паровозом, каким является сам Президент Путин, пошедший на выборы под номером один и единственным в списке. Конечно, это самая большая удача Суркова за годы его работы в Кремле. Но, тем не менее, черное пятнышко осталось.
Справедливости ради надо отметить, что с идеей возглавить партию к Путину обращались с 2003 года как Сурков, так и Волошин, однако автором идеи является Сурков.
Причины описанных колебаний силы кроются не только в личностях политиков, но и в первую очередь в тех планах, которые им отводит Президент, по большому счету ни одного из них не погружающий сполна в свои замыслы. Однако личные качества Путина, подтвержденные опытом совместной работы, намертво приковывают его окружение к нему. Любое новое назначение, даже сопровождаемое внешним и реальным ослаблением, не воспринимается как опала. Скорее как игра в «пирамиду», в которой все еще может перевернуться. И основания для таких ожиданий, несомненно, есть.
Окружение Президента, его команда — это основная проблема Путина. Это то, за что его больше всего критикуют, его самое уязвимое место. В то же самое время совершенно очевидно, что по-другому быть не могло. Потому что Путин, идя во враждебный ему Кремль, во враждебное ему ельцинское окружение, мог опереться только на людей, которых знал лично, которым доверял лично. Поэтому к настоящему времени и сложилась команда, где многое построено не только и не столько на профессионализме, сколько на личной преданности Путину. Здесь возникает интересная ситуация: Путин является заложником этих обстоятельств. Привлечь новых людей в команду очень сложно, избавиться от старых — тоже почти невозможно, так как все уже обросли запутанной системой взаимных связей, уступок, недоговорок — близкие, практически родственные отношения. При этом, как часто бывает, люди в команде развиваются. Кто – то поддается соблазнам, кто-то — нет. Но те, кого критикуют в команде, зачастую пытаются перевести критику на Путина лично. При этом Путин столкнулся с колоссальной кадровой проблемой: все назначения оказываются из одной и той же колоды. Но колода - то уже не та! И здесь заложен системный кризис власти. Становится очевидным, что необходимо каким-то образом расширять профессиональную поляну, искать ресурс, откуда можно привлекать новых людей. Такая попытка, конечно, была предпринята, состоялись яркие перестановки: мэра Казани назначили на Дальний Восток, губернаторы пошли во власть, Собянина передвинули; казалось, все сдвинулось... Но — увы.