Когда немцы окружили Ленинград в начале 1942 года, Владимира Спиридоновича снова направили на фронт в качестве защитника так называемого «Невского пятачка» – крохотного участка земли на левом берегу реки, который немцы не могли захватить, несмотря на постоянные бомбардировки и повторяющиеся атаки. Мария в это время предпочла остаться в Петергофе, который был практически превращен в пыль немецкими бомбежками и артиллерийскими обстрелами. Когда Летний дворец был уже разграблен и разрушен, старший брат Марии, Иван Шеломов, приехал за ней и Виктором. Иван был морским офицером, служившим в штабе флота в Смольном (в прошлом – в частной школе для благородных девиц), теперь покрытом маскировочной сеткой, разрисованной артистами Мариинского театра, менявшими раскраску в соответствии со временем года. Он отдал сестре часть своего пайка, а потом забрал ее и Виктора в один из приютов, организованных в Ленинграде в попытке спасти жизни детей. Именно там пятилетний мальчик заразился дифтерией. Мария потеряла не только сына, ее мать была убита шальной немецкой пулей, а ее старшие братья, включая Ивана, позже пропали без вести на фронте. Позже, зимой 1942 года Владимир Спиридонович был серьезно ранен в обе ноги немецкой гранатой. Он бы умер от потери крови, если бы не бывший сосед, который узнал его в перевязочном пункте и отнес на собственной спине по замерзшей Неве в госпиталь в Ленинграде. Мария приходила к нему каждый день. Видя ее тяжелое состояние, он тайно сохранял для нее свой больничный паек, пока медсестры, заметив, что он плохо поправляется, не догадались об этом и не запретили ей посещать мужа. Однажды на улице она упала в голодный обморок, и ее уложили в ряд с трупами умерших, готовыми для погребения. Только благодаря тому, что кто-то расслышал ее стон, ее жизнь была спасена.
Владимир Спиридонович поправился, его выписали из госпиталя, и он был демобилизован из армии как инвалид. Раны надолго оставили его хромым, поэтому он работал в колхозе возчиком до тех пор, пока не восстановилась способность ходить. К 1944 году его здоровье поправилось настолько, что он смог работать слесарем-инструментальщиком на Егоровском вагоностроительном заводе, который в те времена производил снаряды для русских орудий. Они с Марией снова были вместе – эта восхитительная женщина оставалась в Ленинграде все время блокады. Когда немецкая армия отступила, Путины начали по осколкам собирать свою прежнюю жизнь, поселившись в одной из комнат заводской коммуналки в Басковом переулке. К тому времени, когда родился их третий сын – будущий Президент, обоим им уже исполнилось по сорок.
Если принять во внимание то, что Марии пришлось пережить во время войны, ее желание защитить своего маленького Володю совершенно понятно. Только 1 сентября 1960 года она отправила его в школу № 193, расположенную через дорогу от их дома, и он до сих пор хранит фотографию, сделанную в тот день, на которой он сжимает цветок в горшке для учительницы. Этот новый опыт стал для него своего рода шоком. Он выделялся из толпы не только потому, что выглядел маленьким и хрупким, но и потому, что, не привыкший к общению со сверстниками, поздно приходил и рано уходил из школы. Его одноклассники решили, что он избегает их компании, и стали считать его снобом. Его постоянно травили, но Володя давал сдачи единственным способом, который знал. «Он дрался, как умел, – говорит его бывший одноклассник, – царапался, кусался, дергал ребят за волосы и визжал. Это было не самое приятное зрелище».
Сам Путин вспоминает себя в этом возрасте мальчиком, который не хотел ходить в школу: «Мне нравилось гулять во дворе. Два двора были объединены в колодец, и мы проводили там много времени. Время от времени мама выглядывала в окно и кричала: „Ты во дворе?“ Я был там, и она радовалась, что я не убежал, – мне нельзя было уходить со двора без разрешения». Один раз он все-таки не послушался, и то, что он увидел, очень его напугало: «Когда мне было пять или шесть, я впервые вышел на большую улицу. Конечно, без разрешения. Это было на Первое мая. Я осмотрелся. Люди неслись как в потоке, стояла шумиха, жизнь била ключом, и, конечно, я испугался». Лежа в постели и глядя на облупившийся потолок в их комнате, юный Володя страстно желал добиться для своих родителей лучшей жизни. Каждый день он видел, как его мать с трудом поднимается в их комнату на последнем этаже унылого пяти этажного здания желтого цвета. Для России это были судьбоносные времена. На посту первого секретаря КПСС Сталина сменил сложный – однако часто называемый человечным – политический комиссар Никита Хрущев, потрясший мир обличением своего предшественника в просочившейся наружу «тайной» речи на XX Съезде партии в феврале 1956 года. Хрущев разделил областные комитеты на два типа: аграрные и индустриальные – в будущем это разделение серьезно навредило стране. Были надежды на то, что при Хрущеве советская система сможет реформироваться в более демократическую форму социализма, хотя большая часть действий Хрущева, направленных на улучшение качества жизни простых советских граждан, оказалась неэффективной.