Однако выражение поддержки войны в опросах общественного мнения и отсутствие внутренней угрозы безопасности путинского режима нельзя объяснить только страхом перед репрессиями. Напротив, они отражают популярность кремлевских сообщений о вторжении в Украину, которые были тщательно подобраны в соответствии с общественным мнением в России. Представление о том, что у России и Украины общая историческая судьба, занимает видное место в риторике Путина военного времени, и Кремль использовал это утверждение для оправдания территориальных аннексий. Выступая 3 марта на заседании Совета безопасности России, Путин заявил, что "я никогда не отрекусь от своего убеждения, что русские и украинцы - один народ", и обвинил националистическую пропаганду в отталкивании украинцев от России55 .55 Эта точка зрения нашла отклик на популярном уровне, поскольку она была широко принята как эмпирическая истина. Опрос CNN от 23 февраля показал, что 64% россиян считают, что русские и украинцы - "один народ", что отражает способность этого нарратива преодолевать идеологические границы.56 Утверждение философа Александра Дугина в 1997 году о том, что "Украина как государство не имеет ни геополитического значения, ни особого культурного значения, ни универсальной значимости, ни географической уникальности, ни этнической исключительности", 57 зеркально отражает заявления сторонников жесткой линии.57 зеркально отражает заявления таких жестких националистов, как лидер Либерально-демократической партии России Владимир Жириновский и генерал-лейтенант Александр Лебедь. Несмотря на то, что он считал "имперский шовинизм" самой большой угрозой интересам русского народа, Навальный заявил, что "я вообще не вижу никакой разницы между русскими и украинцами".58
Угрозы, на которые Путин ссылался, чтобы оправдать вторжение в Украину, такие как преследование этнических русских в Донбассе и агрессивные планы НАТО в отношении России, также нашли отклик на народном уровне. Благодаря восьми годам непрерывного освещения российскими государственными СМИ украинских обстрелов мирных жителей Донецка и Луганска, в которых игнорировались военные провокации пророссийских сепаратистских ополченцев и нарушения прав человека оккупационными властями, российская общественность в подавляющем большинстве была убеждена в существовании организованного Украиной гуманитарного кризиса в Донбассе. Изначально это не вылилось в поддержку применения военной силы, поскольку только 43% россиян хотели военной интервенции на стороне республик Донбасса по результатам опроса Левада-Центра в мае 2021 года, однако они поддержали изменение правового статуса Донбасса59 .59 Опрос "Левада-центра" в марте 2022 года показал, что 33% россиян поддерживают независимость Донецкой и Луганской народных республик, а еще 25% поддерживают их аннексию Россией.60 Настойчивость Кремля в том, что военная сила является единственным способом добиться "освобождения" Донбасса и положить конец геноциду российских соотечественников, в конечном итоге преодолела сдержанность общественности в отношении более масштабного военного вмешательства в Украину. Часто упоминаемая угроза национальной безопасности, исходящая от НАТО, получила столь же широкое признание в России. Опрос, проведенный в мае 2021 года, показал, что 48% россиян считают, что США и НАТО несут ответственность за эскалацию напряженности в восточной Украине, и только 4% винят российскую агрессию.61 Отражая различия в поколениях и образовании, убеждение в агрессии НАТО было особенно распространено среди зрителей государственного телевидения и менее выражено среди заядлых пользователей Интернета и Telegram. Однако убежденность в том, что Украина находится на пути к вступлению в НАТО, сформировалась в российском общественном мнении с середины 2000-х годов, а представление о том, что НАТО является однозначно угрожающим альянсом, сохранилось со времен войны в Косово 1999 года.