А вот в Западной Европе сельское хозяйство переживало аграрную революцию. Из феодального, основанного на обмене натуральным продуктом, оно превратилось в предпринимательское, где стали господствовать товарно-денежные отношения. Свободная рабочая сила, большое количество промышленных предприятий. развитая банковская система и буржуазное законодательство привели к возникновению фермерских хозяйств, работавших на рынок и использовавших наемный труд. Совершенствовалась и создавалась новая сельскохозяйственная техника. Почва лучше обрабатывалась и удобрялась, урожайность зерновых культур значительно повысилась и достигала 14—20 центнеров с гектара, а в Дании в 1913 году - даже 29 центнеров. Все это имело неоспоримы преимущества над сельским хозяйством России. А ведь следует учитывать и то, что в Западной Европе доля сельского хозяйства сокращалась, но при этом производительность труда и урожайность позволяли успешно решать проблему голода.
Таким образом, царизм, как монархическая форма правления без предоставления гражданских свобод и развития буржуазных отношений, начал проигрывать. Не следует забывать и того, что в послереформенный период часть убежденных консерваторов, такие, как например, обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев, издатель ‘‘Московских ведомостей’’ М. Н. Катков и министр внутренних дел Д. А. Толстой, определяли внутренний идеологический курс правительства и царствования Александра III. Не состоя в оппозиции монархии, они рассчитывали, тем не менее, нейтрализовать воздействие любых, даже самых незначительных реформ на русскую жизнь путем контрреформ. Для этого правительство создало новый тип управления в лице земских начальников, которые назначались министром внутренних дел исключительно из числа местных потомственных дворян — помещиков. Крестьянство попадало в их полную и безоговорочную власть. Как пишет Д.Ю. Лысков в “Сумерках Российской империи”: “Следя за соблюдением порядка, сбором податей и прочим, земские начальники широко пользовались предоставленным им правом штрафовать крестьян, сажать под арест и подвергать телесным наказаниям. В результате земской контрреформы, имущественный ценз для землевладельческой курии понизился вдвое, а для городской значительно повысился. После этого преобладание землевладельцев в земствах стало еще значительней. Крестьянская же избирательная курия вообще потеряла право самостоятельного выбора: окончательное решение по ее кандидатурам принимал губернатор. Таким образом, самодержавная власть пыталась максимально укрепить позиции дворян-помещиков в местном управлении. Кроме того, правительство оказывало поместному дворянству еще и финансовую поддержку: в 1885 г. был учрежден Дворянский банк, дававший ссуды на льготных условиях под залог поместий. В первый же год своей деятельности банк ссудил помещикам почти 70 млн рублей. Денежные вливания тормозили процесс оскудения поместного дворянства, но остановить его не могли.
Поддерживая дворянство, правящая бюрократия стремилась в то же время максимально укрепить свои позиции. 14 августа 1881 г. Александр III утвердил ‘‘Положение о мерах к охранению государственной безопасности и общественного спокойствия’’, по которому в любой местности могло быть объявлено чрезвычайное положение. Местная администрация получала возможность арестовывать всех, кого считала нужным, ссылать без суда на срок до 5 лет в любую часть Российской империи, предавать военному суду. Ей было дано право закрывать учебные заведения и органы печати, приостанавливать деятельность земств и т.п. ‘‘Положение’’ вплоть до 1917 года широко использовалось властью в борьбе с революционным и общественным движением. Пользуясь очень размытыми условиями его введения, правительство часто злоупотребляло исключительными положениями. В 6 губерниях, в т.ч. в обеих столицах, положение усиленной либо чрезвычайной охраны действовали с 1881 по 1917 г. без перерывов. После 1881 г. один из видов исключительного положения (включая третий, предусмотренный статьями 28-31) распространялся на большую часть империи. Для мычащих о хрустобулочной России, где огненные рысаки уносят в шалманы крестьянских дев, одетых в Версачи и Кардены, приведу всего лишь один пример этого Положения, а именно, статью 18, пункт в), где говорится следующее: ‘‘Рассмотрение и решение упомянутых дел в военно-окружных и временных военных судах производится с тем: чтобы дела о лицах, обвиняемых в государственных преступлениях, рассматривались всегда при закрытых дверях.’’ Поэтому, прежде чем болтать о либеральности царских властей, удосужьтесь хотя бы кратко ознакомиться с первоисточниками.
В 1880-х гг. правительство предприняло еще ряд суровых мер против образованной части общества, в которой оно видело своего главного противника: ужесточило цензуру, усилило административный надзор за высшими учебными заведениями, затруднило доступ к образованию представителей ‘‘низших сословий’’. Да, довольно длинная цитата. Но я привел ее для того, что показать половинчатость реформ, которая в конечном итоге привела в последующем к революционным ситуациям в 1905 и 1917 годах. Несмотря на всю необходимость и важность, проведенные реформы смогли лишь частично снять напряжение в обществе, не устранив первопричин. Царизм лечил симптомы, но не саму болезнь. Самодержавие было глухо, да и сама система правления и управления государством, замкнутая и кастовая, таким образом, уже делала реформу практически неполноценной. Назревала необходимость не просто ремонта фасада государства, но его коренного преобразования, что неизбежно повлекло бы смену элит, и в последующем, изменение общественных отношений. На что самодержавие, как и любой правящий класс, пойти не мог.
Ситуация универсальная для всех эпох, в том числе и нашей. Невозможно представить, что наше правительство и партия “Единая Россия” добровольно, по зову сердца, смогут решиться на коренное переустройство сложившегося косного олигархическо-бюрократического государства. Налицо очередная иллюстрация на тему, что уроки истории заключаются в том, что они никого ничему не учат.
И все же, положительные стороны реформы перевесили недостатки. Тормоза развития общества были сняты, и как знать, не будь этой реформы, не стала бы наша страна подобием банановой республики?
Вот только в конечном итоге, крестьянин был выселен на песочек, а помещик оставлял при себе самые жирные кусочки. Как было обещано, царизм сделал все возможное и невозможное для дворянства. Видя для себя спасение в сохранении сословности и абсолютной монархии, царизм невольно сам породил своего могильщика. Ведь важнейшим результатом реформы стало возникновение рабочего класса, класса людей, совершенно лишенного собственности, и обладающего более широким кругозором, по сравнению с крестьянством, интересы которого не превышали границ его деревни, или даже его надела. Недаром ведь, поговорка “Моя хата с краю” родилась именно на селе. Ухудшение жизни толкало крестьян, чей жизненный уровень не мог расти, по сравнению с ростом затрат, в город, где они пополняли рынок рабочей силы. А развитие рынка свободной рабочей силы, а также индустриальный количественный рост, в свою очередь привели к быстрым темпам роста численности рабочего класса, и во второй половине XIX в. он вырос в два раза. Число крупных предприятий с численностью в 1000 и более рабочих с 1866 года по 1890 год выросло вдвое, численность рабочих в них - втрое, а сумма производства - впятеро.
Очень интересно посмотреть на данные Всероссийской переписи населения 1897 года. Согласно ее результатам, население составляло 125 миллионов 640 тысяч человек (без Финляндии, в которой в то время насчитывалось 2556 тыс. жителей). При этом на Европейскую Россию приходилось 102,9 млн и на Азиатскую - 22,7 миллионов жителей. По сословному положению население России распределялось таким образом: 99,8 миллионов (81%) составляли крестьяне, 13,4 миллионов (10,7%) - мещане, 1,7 миллиона (1,5%) - потомственные и личные дворяне, 624 тысяч (0,5%) - купцы и почетные граждане, 589 тысяч (около 0,5%) - духовенство, около 10 миллионов (8%) - ‘‘прочие’’ (‘‘инородцы’’, деклассированные элементы, не указавшие своей сословной принадлежности). По своим занятиям население разделялось на сельскохозяйственное - 97 миллионов (77,3%), торгово-промышленное - 21,7 миллионов (17,2%) и ‘‘непроизводительное’’ - 6,9 миллионов (5,5%). Все сословные различия сохранялись вплоть до 1917 года, когда сословия были уничтожены декретами советской власти. Дворянство продолжало оставаться главным привилегированным сословием, пользуясь по закону перед другими сословиями преимуществами при занятии гражданских и военных должностей. На рубеже XIX-XX веков 75% чиновничества и 90% офицеров армии и флота составляли дворяне; они же занимали и все государственные посты. И хотя А.И. Деникин писал, что “когда во время революции митинговые ораторы большевистского лагеря причисляли к буржуазии, ими ненавидимой и истребляемой, офицерство, это была неправда: русский офицерский корпус в главной массе своей принадлежал к категории трудового интеллигентного пролетариата”, мы видим, что мягко говоря, Антон Иванович ошибался. Это потом, в годы Первой мировой войны, в связи с огромными потерями, в офицеры будут выходить выходцы из студентов, рабочих и крестьян, да и то их доля будет не столь значительной. Но до войны было еще далеко…