Что же могло заставить Ельцина, искушенного человека, начать присматриваться к Путину и в конечном счете остановить свой выбор на нем?
Прежде всего, как он сам отмечал, ему импонировали простота, четкость и ясность суждений Путина в сочетании с отказом выходить за рамки чисто служебных отношений. Эти черты личности Путина в чиновной среде ценились высоко.
«Путинские доклады, – вспоминал Борис Ельцин, – были образцом ясности. Он старательно не хотел «общаться» и, казалось, специально убирал из наших контактов какой бы то ни было личный элемент. Но именно потому мне и хотелось с ним поговорить! Поразила меня и молниеносная реакция Путина. Порой мои вопросы, даже самые незамысловатые, заставляли людей краснеть и мучительно подыскивать слова. Путин отвечал настолько спокойно и естественно, что было ощущение, будто этот молодой, по моим меркам, человек готов абсолютно ко всему в жизни, причем ответит на любой вызов ясно и четко. Вначале меня это даже настораживало, но потом я понял – такой характер».
Но стремительное карьерное движение Путина нельзя объяснить только качествами его характера.
«Путин – человек эмоционально сдержанный и достаточно скрытный. Понять его отношение к обсуждаемому предмету не всегда просто. Как правило, он работает «на прием». А здесь впервые за многие годы появилась достаточно сложная натура, которая не очень легко просвечивается».
Ельцин подчеркивал приверженность Путина демократии и государственности, но его притягивали не эти черты личности. Главное, что оценил тогда Ельцин, начав пристально вглядываться в Путина, – надежность, порядочность. Истории с Собчаком и Скуратовым Ельцин расценил в свою пользу. Все же это не дает полного ответа на вопрос, почему все же Ельцин остановил свой выбор на Путине, назначил его сначала и. о. премьер-министра, а затем – своим преемником.
В свое время в печати муссировалась версия о заговоре, в итоге которого Ельцин и был вынужден назначить преемника. Кто же выступал в роли этих заговорщиков? Одни западные журналисты называли армейский генералитет и силы безопасности, другие считали, что ими являются российские олигархи. Конкретным покровителем Путина называли Березовского.
Можно вспомнить громкое утверждение Эдуарда Тополя о том, что в эпоху Ельцина к власти в России пришли евреи. Если это так, то почему тогда вдруг высшая государственная должность была отдана именно коренному тверяку Путину, а не Гусинскому, Березовскому, Смоленскому или Ходорковскому? Пожалуй, ближе всего к разгадке истины стоит тот факт, что Путин не отступался от тех, с кем приходилось работать, даже если эти люди теряли посты и должности.
Иными словами, Борис Ельцин, перебирая свое окружение, примеряя этих персон на пост премьера, тем более – президента, искал прежде всего надежности, уверенности в том, что его не предадут. Он не мог не осознавать, что ему нужны гарантии безопасности от будущего президента и оппозиционных сил, жаждущих реванша. Поэтому он расстался со всеми, в ком хоть чуть сомневался, хотя и ценил их деловые качества. Чутье Ельцина не подвело.
Однажды Людмила Телень брала у него интервью и спросила: «Как вы принимали решение о преемнике?»
Он ответил так: «Я довольно долго изучал его (Путина), и не только по анкетам. Хорошо был знаком с его работой в Питере у Собчака. А когда он переехал в Москву, тем более стал присматриваться. Я довольно много времени на это потратил. Вижу, человек не просто умный и грамотный, но очень выдержанный и порядочный».
Под «порядочностью» Ельцин понимал надежность слова. А оно ему было необходимо как никогда, так как ненависть и презрение россиян достигли апогея по отношению к нему и его семье. Нужно было срочно уходить, чтобы не испытывать судьбу.
После долгих размышлений Ельцин пригласил Путина к себе и сказал, что хочет предложить ему пост премьер-министра. По Степашину он уже принял решение.
Владимир Путин вспоминает: «Накануне увольнения Степашина мне позвонили и попросили утром приехать к Ельцину в Горки. Мы сидели вчетвером – Борис Николаевич, Степашин, Аксененко и я. Сергею президент объявил об отставке. Представляете мое состояние! Я же его товарищ. Оправдываться мне вроде перед ним не в чем. Ну что сказать: «Сергей, все равно тебя уволят». Когда назначили премьером, было интересно, почетно. Думал, ну поработаю год, и то хорошо… А дальше…»