Более осторожные, менее торжествующие российские комментаторы указывают на то, что до второй половины 2000-х годов стратегической целью России была интеграция с Европой на приемлемых условиях. Москва подчеркивала европейскую природу российского государства и российской цивилизации и предлагала концепцию тесного взаимодействия европейского капитала и технологий и российских природных и человеческих ресурсов. Это сделало бы Европу конкурентоспособной в мировой экономике. Это сформировало бы третью сверхдержаву в мире наряду с Соединенными Штатами и Китаем. Россия стремилась к равноправной интеграции, и некоторые европейские страны были в этом заинтересованы; но ЕС в целом заинтересован не был, особенно новые (восточноевропейские) участники, поддержанные Соединенными Штатами. Так была упущена еще одна историческая возможность.
Большая часть этой оценки была новой и поразительной для жителей Запада — ссылка на европейскую природу российского государства и цивилизации, которую так сильно отрицали большую часть времени; утверждение, будто бы мощная западная пропагандистская машина большую часть времени бесперебойно занималась антироссийской пропагандой, в особенности в связи с Олимпийскими играми в Сочи. Западные люди, должно быть, с удивлением узнали бы, что они любой ценой хотели продолжить Холодную войну. Но, прежде всего, их озадачила бы идея — которая предположительно существовала и была отклонена — большой потерянной возможности России, ищущей интеграцию на Западе.
Это остается позицией умеренных, также называемых «партией мира». Они считают завоевание Крыма желанным совершившимся фактом и полагают, что давление на Украину следует продолжать. Россия должна защищать свои интересы железным кулаком, как выражается Караганов. Но это давление должно быть политическим и экономическим, а не военным, которое слишком опасно и может иметь нежелательные, даже опасные последствия.
Валерий Герасимов, начальник Генерального штаба российских вооруженных сил, произнес в начале 2013 года речь, в которой он размышлял об изменяющемся характере современной войны, которую теперь ведут маленькими специальными подразделениями, политическими и экономическими мерами и кибервойной. Массовые армии, утверждал он, ушли в прошлое. Западные военные мыслители сделали подобные выводы в последние годы.
В России есть партия войны, утверждающая, что теперь пришло время нанести по Западу ответный удар как реванш за крушение Советского Союза, и вернуть большую часть мощи и влияния, которыми Россия когда-то обладала. Риски, по их мнению, невелики, НАТО разъединено, общественное настроение в Америке склоняется к изоляционизму и даже пораженчеству. Если, как сказал в 2014 году президент Обама, у Америки нет никакой стратегии по отношению к Сирии, то понятно, что она не будет реагировать резко в случае какого-то ограниченного российского агрессивного нападения в Восточной Европе. Взаимное гарантированное уничтожение может все еще быть в силе в случае всеобъемлющего ядерного удара против Соединенных Штатов. Но ограниченный ядерный удар по некоей цели в Восточной Европе, вероятно, не вызвал бы американское возмездие. Настроение на Западе в значительной степени это «mourir pour Narva?» («умирать за Нарву»). Нарва — восточная часть Эстонии, где живет много этнических русских. («Mourir pour Danzig», «умирать за Данциг» — это фраза, произнесенная в 1938 году Марселем Деа, французским социалистическим лидером, который потом стал видным нацистским коллаборационистом.) Если бы Запад не смог отреагировать, это, вероятно, привело бы к распаду
НАТО и еще больше уменьшило бы американский престиж в мире. Если рассматривать ситуацию в этом свете, то российская неспособность действовать была бы упущенной возможностью, эквивалентной потере инициативы во время необъявленной войны, которая шла полным ходом в течение некоторого времени.