А войска все шли и шли — по мосту, по переправе, накатывались на берег, словно волны. Командиры полусотен и сотен ехали верхом; оруженосцы держали над ними зонты. Тысячников несли в паланкинах.
Охранение левого фланга, вскинув плети, поспешно оттеснило жителей, освобождая дорогу всадникам в алых плащах и шапках, украшенных перьями снежных фазанов; окруженная с боков конвоем, сверкала бронзовая колесница. Рядом с возницей стоял рослый человек в доспехах из темного золота, положив руку на рукоять меча в деревянных ножнах. Обветренное лицо со шрамом наискось подбородка выглядело устрашающим, свирепым. По тому, как громко приветствовали его войска, было видно — это не тысячник, чином повыше. Он хмуро смотрел на воинов, на жителей.
Увидев Ли Бо, вырвал у возницы поводья, крикнул лошадям; четверка вздыбилась, шарахнулся конвой, ремни, сжатые в кулаках, натянулись, как струны циня. Не успел никто опомниться, а командующий спрыгнул на землю, подбежал к Ли Бо, придерживая меч, поклонился, почтительно приседая.
— Почтительно приветствую своего спасителя.
— Го Цзыи! Не узнал тебя в драгоценных доспехах. Был простым солдатом...
— Жизнью своей обязан вам. Уже накрыли меня белым полотном, когда услышал ваш голос, подобный боевому гонгу.
— Что вспоминать об этом! Расскажите о себе.
— Был послан в Тайюань. Начал с солдата, теперь командую войском. Преграждавших мне путь разбивал, на кого нападал, того приводил к покорности Сыну Неба.
— На кого же теперь подняли грозный меч?
Вместо ответа Го Цзыи достал из мешочка у пояса палочку, сжал зубами.
— Го, неужели и вы поверили гнусным вымыслам, что Ли Бо — угроза государственной тайне?!
— Свою жизнь доверю вам тысячу раз, не жалея и не колеблясь, но тринадцать тысяч жизней не доверю даже отцу. Второй корпус Гэшу Ханя выступил против чжурженей, полководец Гао Сяньчжи ведет войска в страну Пами-ло, и мне император вручил половину тигрового знака.
— А наместнику Ань Лушаню послан тигровый знак?
— Нет. Президент военной палаты Гао Лиши считает, что северные войска не готовы к походу.
— Разве у них нет коней, мечей, стрел? Ян гуйфэй усыновила наместника, император ни в чем ему не отказывает. Странно...
— Без него отрежем непокорным собачьи головы. — Командующий Го подошел к иве, сломал гибкую ветку. — Не успеют засохнуть листья, а варвары станут молить о пощаде, но пощады не будет.
— Неужели не боятся смерти? Дерзнули подняться с четверенек! А вы что молчите, мой друг? Не заболели? Доблестный Го, это Ду Фу из Шаолиня, слава его будет великой, хотя он не опоясан мечом.
Го Цзыи запоминающе оглядел человека в синем халате, черной шапке. Тот посмотрел на полководца. Оба смотрели твердо, и взгляды их сшиблись, как кресало и кремень.
— Выигрывая войну, мы проигрываем мир. Тысячи копыт подняли пыль до небес, не видно ни моста, ни переправы, ни опустевших полей... Но громче топота — плач по солдатам. Разве не слышите? Почтенный Ли, вы спросили командира полусотни, куда он идет? Не ответил. Знает только, что нескоро вернется к жене и детям. А зачем государю расширять пределы Поднебесной, — мы и так не страна, а громада. Наверное, городов у нас теперь не менее десяти тысяч, но разве есть такой, где нет гарнизона? В списках Военной палаты не значится мое имя, не плачу и налогов [1 Чиновники не платили налогов, не призывались на военную службу.]. Но как тяжело простому народу! Ли-сяньшэн, разве, странствуя в Поднебесной, не видели мертвецов, протянувших руки за горстью риса? Не удивляетесь, что в деревнях петухи не кричат, собаки не лают?
Командующий Го Цзыи нахмурился, узкие глаза его совсем сузились. Взмахом руки подозвал всадника, державшего в поводу жеребца с песчаной шкурой, коричневым ремнем вдоль хребта, под высоким седлом.
— Лянь, дай свой меч. — Воин подал меч, перевязанный бирюзовой шелковой лентой с вышитыми знаками. — Кто вышивал эту ленту?
— Моя молодая жена.
— Прочитайте, почтенный Ду, что вышила на шелке молодая жена, провожая супруга в поход. — Ду Фу расправил легкий шелк, струящийся на ветру: «Возвращайтесь, любимый супруг, одержав десять тысяч побед!» — И мы их одержим! Как стада баранов, будем гнать пленных варваров по этой дороге — с проткнутыми ушами, разодранными ртами, вырезав им языки и глаза; тогда выходите встречать — увидите, как радостны будут лица солдат, их любящих жен и почтенных отцов.