Но откуда у меня деньги? Если я еще не рассказывая, то сейчас объясню. Когда мой дом был разрушен во второй раз, в Стране Израиля, и арабы разграбили все мое имущество, государство компенсировало мой ущерб деньгами. Но этих небольших денег оказалось недостаточно, чтобы восстановить прежнее наше жилье и купить себе мебель, а кроме того, жена моя устала от всех этих бед и не могла заниматься домашними делами. Поэтому мы решили, что она поедет к своим родственникам в Германию, а я поеду в свой родной город, поклониться могилам отцов. Я не был там многие годы, так как все то время, что мы жили спокойно в Стране Израиля, мне тяжело было даже думать о том, чтобы снова спуститься в галут. Но сейчас, поскольку моя жена и дети собирались жить у ее родных, у нее не было нужды в деньгах, и я мог использовать всю компенсацию, полученную от государства, для своей поездки.
Государство дало нам совсем немного. Но у денег Страны Израиля есть такая особенность: что в Стране Израиля грош, то за границей — динар. Ибо Страна Израиля — это страна, где все ценно для Господа, и поэтому деньги этой Страны тоже обретают высокую ценность, так что ее грош становится как динар, тогда как страны христиан — это страны, не столь возлюбленные Господом, поэтому деньги здесь превращаются в мелочь, так что их динары становятся как грош. В результате человек, приехавший из Страны Израиля, может жить в галуте, даже если он тратит свои деньги там с размахом.
Как я уже сказал выше, я не силен в денежных расчетах, но, сев считать, даже я увидел, что тратил, видимо, с излишним размахом, потому что у меня почти ничего не осталось. И чтобы не встречать субботу в дурном настроении, я перестал считать свои деньги и просто оставил их, как они были, — пусть себе полежат до исхода субботы.
Глава шестьдесят пятая
Телесные недомогания
Все то время, что мое пальто висело в шкафу, оно заслоняло мне книгу «Руки Моисея», а когда пальто исчезло, я тут же ее увидел. И вот она опять лежит передо мной, эта книга, и я опять не знаю, что мне с ней делать, хотя точно знаю, что от нее никак не может быть пользы, потому что она написана не рукой ее святого автора, а рукой его служки Эльякима по прозвищу Гец. Я не утверждаю, будто спасение рожениц с ее помощью было делом случая, — скорее всего, тому была какая-то иная причина, и я не берусь сказать, какая именно. Жизненный опыт уже научил меня, что нет случайностей в мире и что все события имеют причиной Благословенного, но вот придумали себе люди расхожее словцо, чтобы пореже восхвалять и благодарить истинного Владыку всех причин.
Я снова открыл книгу. Как хорош этот почерк, как хороши эти буквы! Наши праотцы писали так, когда им доводилось писать слова Торы, ибо они любили Тору и упражняли в ее написании свои руки. Если бы я не прожил уже большую часть отведенных мне лет, я бы и сам упражнял сейчас свои руки, переписывая эти слова, — ведь вот уже несколько лет, как мой почерк совсем испортился, потому что я вечно спешу написать слово и не обращаю внимания на буквы. Когда мой отец, благословенной памяти, начал учить меня письму, он первым делом продиктовал мне стих из Торы. А потом — стих из Пророков, потому что в Торе нет такого стиха, в котором сошлись бы все до единой буквы нашего языка. Потом, когда я научился писать все буквы, я стал переписывать те стихи из Псалмов, которые начинались буквами моего имени. А когда рука моя чуть окрепла, я стал добавлять к этим стихам стихи, которые придумывал сам, и это еще было хорошо, потому что поначалу я придумывал лишь слова молитв и просьб и записывал их в своем молитвеннике, чтобы произнести после тех молитв, которые были в нем. А когда рука моя окрепла еще больше, я стал сочинять песни и гимны во славу Иерусалима. Но потом рука моя окрепла совсем, и я стал писать другие песни, о другой любви. И вот изливаются из сердца человека простые слова, и он начинает писать быстро, не успевая следить за своим письмом.
Да, когда б не миновала уже большая часть лет моей жизни, я бы начал исправлять свой почерк, поглядывая в эту книгу.
Увы, большая часть жизни этого человека уже миновала. А насчет того, чтобы что-то исправлять, так у него есть более важные вещи для исправления. Но ему вдруг пришло в голову, что с помощью этой книги можно было бы исправить почерк его детей: вырвать страницу и послать им для примера, чтобы поупражняли свои руки. Но вот беда: у каждого поколения свой особый почерк, как же я могу навязывать своим детям почерк былых поколений? Мне-то самому этот утраченный почерк кажется красивым, да ведь не все то, что красиво в моих глазах, таково и в глазах других людей. Время состоит из нескольких времен — есть прошлое, настоящее и будущее, и, на мой взгляд, все эти три времени одинаково хороши: что было хорошо в прошлом, то хорошо и в настоящем и будет хорошо в будущем, — однако некоторые мои друзья со мной несогласны и говорят: нет, что было хорошо в прошлому обременительно в настоящем, а уж тем боже в будущем.