Я вспомнил, как приехал в Шибуш. Тогда меня никто здесь не знал, а сейчас я уезжаю весьма популярной персоной. Я встал со скамейки и обратился к ним: «Уделите мне минутку внимания, господа. Я понимаю, что вы пришли сюда не ради меня. Много евреев уезжают из города, и им не устраивают проводы. Нет, вы пришли, чтобы выразить уважение к Стране Израиля, ибо данный еврей уезжает именно туда. Да будет на то воля Всевышнего, дабы все вы вскоре тоже удостоились взойти в Страну. А кто же будет сопровождать вас туда? Добрые ангелы, которые ждут вас не дождутся. Ибо со дня разрушения Храма и расселения народа Израиля среди других народов ангелы-защитники наши также рассеялись по земле, и теперь они стоят и ждут вас, людей Израиля, чтобы вернуться вместе с вами. А кто введет вас туда? Цари народов и все их вельможи. Более того — они понесут вас на крыльях в дар Царю-Мессии, ибо сказано: „Так говорит Господь Бог: Вот, Я подниму руку Мою к народам, и выставлю знамя Мое племенам, и принесут сыновей твоих на руках и дочерей твоих на плечах. И будут цари питателями твоими, и царицы их кормилицами твоими; лицем до земли будут кланяться тебе и лизать прах ног твоих“[284]. А пока мы удостоимся этого желанного дня, да удостоит вас Всевышний благословения вечной жизни и да придет в Сион спасение наше вскоре, в наши дни, аминь».
Перед тем как я поднялся и заговорил, мои Реувен, и Шимон, и Леви, и Иегуда, и все другие из старого Дома учения уже начали читать дневную молитву, а к тому времени, когда я кончил говорить, они кончили минху. И тут послышался голос, читающий кадиш. Я оглянулся и увидел, что это Даниэль Бах стоит, опершись на свою деревяшку, и возносит поминовение. Голос его поднимался и дрожал. Значит, душа его все же проснулась помянуть погибшего брата в день его смерти. И все собравшиеся ответили ему словом «Аминь».
Но уже послышался звук приближающегося поезда. Он подходил к станции с пыхтением и свистом. Наконец подтянулся совсем и остановился против вокзала. На платформу вышел Резинович, помахал своим платком и мелодично пропел: «Шибу-у-уш!»
Этим составом приехали несколько крестьян и один еврей, похожий издали на Элимелеха-Кейсара. А может, это он и был, только какой-то постаревший и согбенный. Даже Фрейда, его мать, в конце своих дней выглядела моложе.
Все провожающие столпились вокруг меня, стали пожимать мне руку и прощаться со мной с выражениями братской любви и дружбы. Я поцеловал моего друга Йерухама и моего друга Кубу, поднялся в вагон и встал у окна — лицо мое вместе с ними, а глаза — уже внутри себя. Резинович опять поднял платок — на сей раз, чтобы отправить поезд, — а я все смотрел и смотрел на своих братьев, моих соплеменников, моих соотечественников, которые стояли тесной группой и неотрывно глядели на меня. Поезд тронулся и стал набирать скорость, а они стояли все так же недвижно. И я подумал: «Если Господь удостоит их взойти в Страну Израиля, мы еще свидимся друг с другом».
Глава семьдесят восьмая
В море
Два дня спустя я прибыл в порт Триест и встретил там свою жену и детей, которые постарались приехать туда в тот же день, что и я, чтобы попасть на один и тот же пароход и вместе взойти в Страну. Я поцеловал их со словами: «Благословен Господь, воистину благословен Он, что мы наконец добрались сюда». Жена ответила мне: «Итак, мы возвращаемся в Страну Израиля?» Я только покачал головой, но ничего не сказал, потому что у меня от волнения перехватило горло — как у человека, который вдруг увидел исполнение всех его желаний.
Пять дней мы качались на волнах. Воздух был чист, и море не бушевало, так что плавание проходило покойно. Было явственное ощущение, что мы с каждым днем приближаемся к Стране Израиля и с каждым днем Страна Израиля приближается к нам. Нет таких слов и нет такого пера, чтобы описать это радостное ощущение. На корабле было полным-полно евреев — пожилых и молодых, мужчин и женщин. Некоторые возвращались с Сионистского конгресса, некоторые — с разного рода конференций. Кто возвращался с заграничных пляжей, а кто — из заграничных лечебниц. Те — с востока и запада, а эти — с севера и юга. Одни — из развлекательного путешествия, другие — из праздничной поездки. Те — просто из поездки, а эти — из поездки обычной. Кто-то ехал возобновить проездные документы, а кто-то — чтобы тут же уехать снова. Были такие, что говорили по-русски, или по-польски, или по-венгерски, или по-румынски, а были такие, что говорили по-немецки, или по-испански, или на идише, или на английском — кто на английском английском, кто на американском английском, а кто и на израильском английском. Были даже такие, которые говорили на иврите. И все они сидели, раскинувшись на раскладных стульях, и глазели на новых иммигрантов, которые плясали и пели от радости.