И стал рассказывать о пожилых кибуцниках, которые спорят друг с другом по самому пустячному поводу, потому что каждый из них полагает, будто именно в его родном городе была дана истинная Тора и потому любой обычай, которого он в своем городе не видел, это уже не еврейский обычай.
Я спросил его, не хочет ли он вернуться.
«Куда?»
«В Шибуш», — сказал я.
Он посмотрел на меня как глухонемой, который и не слышит, и не отвечает.
Я сказал, что если он поторопится, то еще успеет на свадьбу Ариэлы. А если он захочет остаться там и учить Тору, я дам ему ключ от нашего старого Дома учения. И, открыв мою коробку, показал лежащий в ней ключ и рассказал всю его историю.
«Теперь этот ключ перед вами, — закончил я, — можете взять его и вернуться в Шибуш».
Он улыбнулся: «Если поможет мне Господь, я останусь здесь и буду ждать шагов Мессии».
Я сказал ключу: «Ну раз так, то и ты остаешься со мной». Но ключ промолчал и ничего мне не ответил. Во-первых, понятно, потому, что это был неживой предмет, который говорить не может. А во-вторых, потому, что старики из Дома учения уже сказали это, когда передавали его мне.
Посидев у меня часок, ребе Шломо поднялся, чтобы идти домой. Я пошел его проводить. На перекрестке мы распрощались, и каждый пошел в свою сторону. Я обернулся и увидел, что над его головой кружат птицы. Те птицы небесные, что вернулись в Страну Израиля, теперь сопровождали старика, вернувшегося в свое гнездо. Я пришел домой, снова спрятал ключ в коробку, запер ее и повесил ключик от нее у себя на груди. Теперь я знал, что никто не жаждет заполучить этот ключ, но, поскольку нашему старому Дому учения так или иначе предстояло стоять в Стране Израиля, я решил сохранить этот ключ у себя.
И этим завершается рассказ того человека, который предстал перед вами в моем сочинении, потому что человек этот вернулся на свое постоянное место и перестал быть путником, зашедшим на ночлег. Тем не менее упомяну все же под конец о судьбе людей, встреченных этим человеком. Йерухам и Рахель живут в мире и согласии, а сын их подрастает и доставляет много удовольствия своим родителям, деду и бабке, а также своей тетке Бабчи, которая находит в нем какое-то утешение. Куба с женой готовятся взойти в Страну Израиля. И Шуцлинг недавно попросил меня прислать ему приглашение на иммиграцию для своего сына. А старая Гинендл просит прислать щепотку земли Израиля, чтобы получить в ней успокоение после своей смерти. И то, что она просит для своего тела, Лейбче Боденхойз сделал для своей души, послав мне копию своей книги для передачи в нашу Национальную библиотеку, чтобы сохранить память о себе в Иерусалиме.
О ком еще я не упомянул? — Даниэль Бах по-прежнему бродит по городу или сидит перед Рафаэлем, своим сыном, который по-прежнему лежит в кровати и видит весь мир в своих снах. А когда им нечего есть, они питают себя надеждой, что дети, которым Сара-Перл вот-вот поможет родиться, скоро вырастут, начнут строить себе дома и захотят купить у Даниэля бревна для строительства и дрова для отопления.
Что еще? Каждый день я получаю письма из Шибуша. Маленькая Ципора, младшая дочь рабби Хаима, мир его памяти, выздоровела, и ноги ее теперь в порядке. Но что пользы от ног тому, кому некуда идти? Все то время, что ее отец был жив, она ходила к нему и возвращалась от него, а теперь, когда он умер, ей некуда ходить, и вот она сидит в доме своей сестры Ханы, и они обе плачут о Цви, которого вернули из Страны Израиля. А в промежутках между слезами ждут милости от Небес.
Весь Шибуш ждет милости от Небес, каждый человек по-своему, потому что заработать на жизнь трудно и людям не хватает на пропитание, а если человек и заработает один злотый, то немедленно появляется правительство и половину забирает себе в виде налогов, а другую половину — в виде поборов. Правда, Антоны и Цвирны при этом богатеют, но я сомневаюсь, что в этом есть какое-то утешение.
Есть в Шибуше и другие люди, с которыми этот человек общался, однако не пишет сейчас о них, — как, например, Реувен, Леви, Шимон и Иегуда, или портной и его жена, или тот старик слесарь, который сделал ему второй ключ для Дома учения, или ребята из «Гордонии» и другие молодые люди Шибуша. Но Завет заключен для Страны Израиля, и поэтому тот, кто не восходит в нее, в конце концов забывается и предается забвению, а каждый, кто удостоился ее, будет запомнен и записан, ибо сказано в книге Исаии: «Все вписанные в книгу для житья в Иерусалиме»[288].