Тамнаис всматривался в Крифа.
– Так, значит, я должен решать эту задачу. Я уверен, что справлюсь с ней в любом случае.
Он потер грубой рукой о подбородок. Криф ждал. Приходилось набраться терпения, Тамнаис всегда долго обдумывал свой план, и в этом заключалась его главная хитрость. Он выпрямился, придумав удачный план, в котором он сам едва ли будет участвовать.
– Кто меньше всех питает отвращение к этой девице?
– Никейл. – Своим тоном Криф дал понять, что считает Никейла слабым. – Он вынюхивает ее, как медведь мед, хотя ты, наверное, думаешь, что он слишком умен, чтобы попасть в эту ловушку.
Тамнаис заворчал:
– Медведь знает, что пчела ужалит, и все же идет воровать мед. – И с этими словами он начал раскрывать свой план ниспровержения Лесли Макамлейд.
С приходом весны дни становились длиннее, а ночи наступали незаметно. Предзакатное небо было бледно-абрикосового цвета. Она была полуодета, но даже не подумала накинуть на себя хоть что-то, когда открыла дверь, потому что не ждала никого, кроме служанки или, может быть, Гарды. Она стояла, оцепенев от испуга и злости, когда Никейл смело прошел мимо нее в комнату.
В его улыбке была дьявольская радость, а никто не может воздать дьяволу по заслугам так, как делает это горец, только он может в полной мере насладиться женщиной, известной своей жестокостью.
Никейл стоял в небрежной позе. Лесли огрызнулась:
– Ты ведь не глазеть сюда пришел, болван?
Она и пальцем не пошевельнула, чтобы прикрыть свою полуобнаженную грудь, а он и не пытался отворачиваться.
– Почему же, есть и получше причина, чтобы находиться здесь, чем та, которая действительно привела меня.
– И какая же?
– Тщетная попытка дать выход своим порочным наклонностям.
Лесли пристально смотрела на него и ждала, что он скажет дальше.
– Менестрель Банаин.
Криф описывал Никейла совершенно точно. Он был похож на медведя, сильного, большого и бесстрашного. Он редко полагался на умение или хитрость, обычно он одерживал успех благодаря своей абсолютной решимости. Обман был ему незнаком, и он умел распознавать его в других. А Лесли была воплощением обмана.
Она облизнула губы и широко открыла глаза.
– Что ты собираешься делать?
– Продержать тебя здесь до конца вечера.
– Я не думаю, что привлекаю тебя.
– Но это так, дорогая. Ты привлекаешь меня, – он смеялся над ней.
Она покраснела и вскинула голову. Волосы ее распушились.
– Кажется, жена Лаоклейна не испытывает недостатка в странствующих рыцарях. Недостатка в любовниках тоже нет!
Никейл на удивление быстро схватил ее и крепко сжал.
– Леди Дара настолько же правдива, насколько ты лжива.
Лесли в отчаянии закричала, его пальцы глубоко вонзились в ее голое плечо. Однако слезы и мягкий умоляющий взгляд были абсолютно фальшивыми. Она подняла красивую руку, моля о пощаде, эта бледная нежная рука на самом деле была очень крепкой.
Ее мольба была вознаграждена. Он ослабил пальцы и уже не сжимал ее до боли. Руки скользнули ей на спину.
Привлекая ее к себе все ближе, он дал ей возможность показать все, на что она была способна.
Их отделяло друг от друга совсем немногое. Она быстро сняла белье, а он снял накидку. Никейл не был человеком с изысканными манерами, поэтому не видел необходимости раздеться полностью. Лесли вскоре обнаружила, что это совершенно не мешало ей получать удовольствие. Это был зрелый мужчина, и он отлично знал, как удовлетворить ее. Он был не первым ее мужчиной, но ему первому удалось привести ее в такое состояние, когда она дрожала от желания. Раньше всегда она приводила мужчин в волнение, но не теперь. Только потом, когда ее обессилевшее тело было безвольно распластано под ним, Лесли поняла, что в ней возрождается чувство самосохранения.
Она вывернулась, чтобы освободиться из его объятий и громко, четко произнесла:
– Я должна идти. Меня будут искать. Но скоро я вернусь, не вставай.
– Я не встану, и ты не уйдешь.
Его откровенный тон застал ее врасплох. Она смотрела на него с недоверием.
– Ты получил удовольствие и будешь все еще держать меня здесь против моей воли?
– Одно не имеет отношения к другому.
Как часто она видела, как ее отец вот так же относится к ее матери, с обычным пренебрежением. Следуя инстинкту, она отреагировала так же, как сделала бы Каиристиона, – с гневным и речистым неистовством. Ее пальцы превратились в когти, а изо рта потоком полились непристойности.
Никейл лишь смеялся над дьяволицей, которая была у него в руках, охлаждая ее пыл ударами, от которых звенело в ушах.
План Тамнаиса, запущенный в движение, не давал сбоев. Менестрель спустился вниз ровно в назначенное время. Его встретил Криф, и когда они подошли к длинному столу, Криф шепотом предупредил его:
– Милорд, нас сейчас развлекут.
У Банаина было мало времени, чтобы подготовиться должным образом к этой встрече. Он низко поклонился внушительной фигуре графа и его изящной жене.
Лаоклейна редко удивляли затеи его челяди. Он слегка улыбнулся, когда увидел лютню, которую с любовью держал Банаин.
– Мы тебе рады. Я люблю лютню почти так же, как Джеми. Ты играл для его светлости?
– Вот уже год, как не играю, милорд. В южных землях дела у меня шли плохо. Здесь, в горах, мой талант – редкость и принимают меня лучше.
Эти двое разговаривали, а Криф успокаивался. Он не обратил внимания на поднятые брови Дары. Казалось, она спрашивала о том, что происходит. Макамлейда, казалось, пока не волновало присутствие Банаина – присутствие, которое не объяснили. Крифу стало не по себе, когда по приглашению хозяина Банаин покинул их и пошел ужинать.
Лаоклейн повернулся к Крифу и спросил:
– Интересно, моя жена не сказала мне о нашем госте.
– Я не знала о нем, – пролепетала Дара.
– Ты похож на медведя, попавшего в малинник.
– Неужели, милорд?
– Мы бы разделили с тобой твою радость.
– Это леди Лесли. – Крифу было неловко. – Она встретила Банаина, когда я привел его в дом.
– Но в этом нет ничего, что могло бы доставить тебе удовольствие. – Лаоклейн окинул взглядом зал. – Лесли еще не пришла сюда к нам. Она придет?
Криф снова замялся.
– Нет, милорд.
Лаоклейн вздохнул, видя, что Крифу не очень хочется рассказывать.
– Это из-за тебя ее нет здесь?
– Да, милорд, но она слишком много себе позволила.
Криф сам удивился своей вспышке. Лаоклейн заинтересовался.
– Лесли всегда себе много позволяет. – Он опять вздохнул, видя, что Криф продолжает молчать. – Криф, мы поговорим об этом позже.
– Да, милорд.
Криф почувствовал облегчение. Дара видела, как быстро он удалился.
– Я уверена, что услышу рассказ из твоих уст, Лаоклейн. Ему не очень-то хотелось говорить на эту тему в моем присутствии. Всем известно, как меня интересуют интриги леди Лесли, – добавила она с отвращением.
За ужином они ели рыбу и дичь, которую только что наловили и доставили к столу. Дара не жаловалась на аппетит. Недавно она обнаружила, что вечером может съесть гораздо больше, чем утром, и повиновалась велению природы. Съев последний кусок и поняв, что наелась, она подняла свой бокал, чтобы слуга наполнил его. Лаоклейн наблюдал за ней. Она неуверенно улыбнулась ему.
– Меня удивляет, дорогая, что ты все так же легка, когда я поднимаю тебя на руки.
– Скоро все изменится. – Она замолчала и смотрела в свой бокал. Она собиралась сказать ему об этом в более подходящий момент, чем этот.
– Ты думаешь, у меня не хватит сил, чтобы удержать тебя и крошечного ребенка?
Ее глаза широко раскрылись:
– Ты знаешь?
– А почему бы и нет? – На его лице было удивление. – Твое тело говорит мне об этом.
– Я боялась сказать тебе.
Он нахмурился:
– Тебе нечего бояться, если дело касается меня. Я люблю тебя, и буду любить нашего ребенка. Возможно, ты носишь моего наследника. Любому мужчине это понравилось бы. – Он просветлел от ее взгляда. – У ребенка будет мое имя, дорогая. С самого рождения. Мы больше не будем откладывать женитьбу.