Противники сблизились. Киарр ударил первым и продолжал наступать. Лаоклейн, казалось, был доволен тем, что уклонялся от этих ударов. Воздух был сырым, под ногами болотистая земля. Они передвигались на ощупь, выбирая место, где можно было бы встать покрепче.
Люди Лаоклейна считали возраст своего хозяина его преимуществом, но вскоре они обнаружили, что это преимущество было невелико. Хотя Киарр был старше, возраст не сказывался на его силе и выносливости. Его худое тело было похоже на молодой крепкий тростник.
Лаоклейн начал наступать. Он сделал выпад, но удар его был отражен. Киарр быстро нанес ответный удар, и его меч достиг плоти. Он отступил назад, на его лице была натянутая, улыбающаяся маска. На рубашке Лаоклейна под плечом появилось кровавое пятно. Рана была небольшой, но сочащейся. Наблюдавшие за поединком мужчины не проронили ни слова.
Лаоклейн слегка кивнул головой, признавая удар. Но он был непоколебим. Оба мужчины начали уставать. Киарр еще раз поднял свой меч, но Лаоклейн защитился и смело пошел в атаку.
Киарр отскочил назад, но инстинкт подвел его. Он думал, что удар Лаоклейна не будет таким сильным, каким он оказался на самом деле. Он неосторожно двинулся вперед и встретился с холодной сталью. Лицо его выразило полнейшее удивление, когда он поднес свою руку к жилету, над сердцем. Он приложил ладонь, тщетно пытаясь остановить кровь, потоком лившуюся из раны. Его рот зло искривился. Он начал было ругаться, но никто уже не услышал его. Даже смерть оказалась немилосердной и наступила слишком быстро.
Лесли видела, как упал ее отец. Она была на холме, прямо над ними, верхом на своем быстром коне. С диким криком она ударила его шпорами и понеслась вниз, где собрались мужчины.
Ее вид и ее крик приковали внимание как людей Лаоклейна, так и людей Киарра. Они разбежались, когда она налетела на них и, грубо дернув за поводья, резко остановила своего взбешенного коня. Ее отец лежал у ее ног.
Она посмотрела на тело, потом подняла глаза на Лаоклейна:
– Ты умрешь, милорд. Не сейчас, не от рук моего отца, но я увижу тебя мертвым.
Прежде чем он смог ответить, она развернула своего коня и поскакала в горы, по направлению к Аирдсгайнну, где ее мать ждала вестей о своем муже.
Лаоклейн отвел глаза от исчезающей вдали фигуры и посмотрел на мужчин, стоявших за телом Киарра. Они ждали с тревогой, но без страха.
– Еще чья-либо смерть будет бесполезной, – услышали они. – Поднимите тело вашего хозяина и верните его моей тете. И предупредите ее, что я не потерплю никаких глупых попыток отмщения. Если кто-то из вас хочет, то может вернуться в Галлхиел и служить мне. Я ценю вашу преданность моему дяде.
Он повернулся. Рядом с ним был Бретак. Он подставил ему плечо, но Лаоклейн отказался от его помощи. Его рана ужасно болела, и он думал, что ему повезет, если его мышцы окажутся не перерезанными. Но, несмотря на боль, он мысленно стремился в Галлхиел, к Даре.
ГЛАВА 22
Глубокую тишину летней ночи нарушил крик. Крестьяне схватились за косы и дубинки. Их жены и дети в страхе сгрудились. Набег! Бич каждой горной деревни. Члены кланов богатели от этих набегов, а людям, живущим на земле, крестьянам, они приносят страдания.
В эту июльскую ночь крики доносились из дома, находившегося вдалеке. Мужчина лежал на земле и поил ее своей кровью. Когда кровотечение остановилось само по себе, он понял, что останется жив. В ушах его до сих пор звучали пронзительные крики его жены. Теперь они стали не чем иным, как воспоминанием – ее вырвали из его рук. Они были женаты немногим больше года. Их малышка-дочь кричала в своей колыбели, которую никто уже не качал.
Весть об этом донеслась до крепости. От пахаря к охраннику, от него к слуге, а потом и к Макамлейду. Дара лежала молча, наблюдая, как Лаоклейн надевает свою клетчатую накидку и выбирает оружие. В ее чреве беспокойно шевелился ребенок, и это пугало ее.
– Ты думаешь, они нагрянули из Аирдсгайнна?
Он заворчал и покачал головой:
– Украсть жену? Нет. Каиристиона заставит своих людей убивать, жечь и грабить, не меньше.
– Кем бы они ни были, мошенники не будут ждать, пока их поймают. Есть какая-нибудь надежда схватить их?
– Мы можем только попытаться. – Он наклонился к ней и увидел в ее глазах страх. Он не знал, как ее успокоить.
Она была на шестом месяце, и в последнее время казалось, что ребенок почти иссушил ее.
– Поспи, – сказал он. – Я вернусь на рассвете.
Он нежно поцеловал ее и ушел, зная, что она не заснет. Бретак встретил его в коридоре, и они вместе спустились по лестнице.
– Начинается.
– Да, – задумчиво сказал Лаоклейн. – Я думал, что это произойдет раньше, но жена Киарра ждет благоприятного случая. Она, должно быть, думает, что мы ничего не подозреваем, надеется, что крепость будут плохо охранять.
– Помоги Господь твоей жене, если это так.
– Помоги Господь Каиристионе, если она решится на это, – ответил Лаоклейн зловеще.
В караульном помещении толпились мужчины, возбужденные и готовые встретить врага. Некоторые тихо разговаривали между собой, другие находились в молчаливом ожидании. Приход Макамлейда успокоил всех.
Он оглядел комнату и стал быстро отдавать приказы:
– Вы, Микель и Перт, Алпин и Инисс поедете с Тамнаисом и обеспечите преследование. Я не ищу успеха и не хочу, чтобы вы совершили набег на Аирдсгайнн, хотя, несомненно, именно туда ведет след. Половина из тех, кто остался, пойдут с Никейлом и Дунстаном на охрану замка. Другая половина поедет с Бретаком и со мной. – Он посмотрел в сторону Бретака. – Быстро выбирай себе людей.
Через пятнадцать минут стража Лаоклейна была на лошадях и ждала его приказа. Факелы, сверкавшие в темноте глубокой ночи, отбрасывали дьявольский свет на суровые брови и рты. До них ясно доносился голос их главы.
– Вы окружите долину по двое, на расстоянии не более полулиги между парами. Вас не должно быть видно и слышно. Я не хочу слышать, что вы не готовы.
Он дал им знак выходить, и какое-то короткое время был слышен лишь топот копыт о плитки во дворе. Он и Бретак последними прошли через ворота. Они разошлись сразу же за стенами, в направлениях, указанных Лаоклейном.
– Крестьяне должны быть готовы и ждать в своих домах. В первую очередь они должны позаботиться о своих семьях. Я буду ждать тебя у моста.
Бретак повернул направо, Лаоклейн налево. Он объезжал жителей и просил их оставаться дома и быть готовыми защитить самих себя. Лаоклейн сожалел, что ранее вечером он утомил своего коня поездкой. Конь его был выносливым и послушным, но сейчас он устал. Выехав из дома крестьянина, которого он посетил последним, злясь на врагов, полный решимости выгнать их из долины, Лаоклейн направился к узкому перешейку озера. Когда-то давно какой-то дальновидный предок перекинул через него небольшой каменный мост. Бретака еще не было, и Лаоклейн стал терпеливо ждать.
Рожок луны освещал небольшую часть долины, наслаждающейся быстротечным северным летом. Он знал по памяти, что изгороди на межах были уже не такими новыми, а урожай обещал быть обильным. Стада перегнали из медленно желтеющей долины на новые пастбища, выше, в горы. Стада хорошо охраняли, но если будет нужно, охрану можно и усилить.
Бретак подошел к нему бесшумно, и они вместе перешли через мост. Вода под ним текла спокойно и тихо плескалась о камни моста и травянистые берега озера. Удобно устроившись, насколько это было возможно, они стали ждать и наблюдать. Путь из Аирдсгайнна пролегал по озеру, а враги могли напасть как раз оттуда.
Никто не побеспокоил их на протяжении нескольких часов, и мужчины Галлхиела молча проклинали свою бездейственность. Ночь была тихой, их ночное бдение было им не в тягость, но они предпочли бы сражение этому бездейственному времяпрепровождению. Забеспокоилась нетерпеливая лошадь, но ее быстро успокоили. Слышался шепот летней ночи. Вдалеке залаяла собака и замолчала.