Удивляли Темелкена волки стрельбой своей: глаза зажмуришь — откроешь, а уж по две стрелы вои всадят, и все — в цель. А более того удивлял Треба. Что Темелкен чужого скажет — волки, склаты чудятся, а Треба и рот не покривит, будто бы давно надо так.
Темелкен думал — много видел Треба чужого, в походах дальних бывал, но оказалось — и сам умел много. Только словно через силу из себя выпускал. Словно бы брошенное давно Родимом — велет — на каждое слово его давило.
Как-то вечор сели у костра: Темелкен, Сакар-чёрный, которого Темелька у склатов за старшего высмотрел, Треба да дюжие от склатов и волков. Дюжие — те промеж собой, а Темелкен, Сакар да Треба — вместе. Похлёбку горячую разлили по мискам. Благодать.
Поели. Треба трав пахучих в горшок с водой бросил, к огню подвинул. А потом и говорит вдруг:
— Ты б Темелька время взял, волков по-своему поучил. Посмотрел бы я. А мне склатов дай на пяток дён. Может, и моя наука им сгодится. В степи они выросли, леса не знают.
Удивился Темелкен, воно как. Согласился.
И верно — много чего показал Треба. Как тропу в лесу выбирать, чтоб коням ноги не ломать, как копьём играть в тесноте, как рогатин — копий зверовых, в землю супротив конницы воткнутых, — беречься… Где-то, значит, и конницу он видел.
Темелкен потом склатов стал иной раз и на Требу бросать. Тот — с дудкой во рту — сидит на горушке, что соловей свищет: «Наезжай, коли, отходи!» Ладно у него выходило. Никто из волков так не мог.
Разве что Родим, хитрец, так тот пальцы в рот запустит и свищет громче дудки. Аж в ушах пухло! Да ведь и трели сложные были. Да только Родим всё без дуды свистел.
Треба тоже свистел когда без дудки, да только не так громко вроде. Но уж опытом воинским никто с ним сравняться не мог — много походил он на своём веку по чужим землям. Даже меч его — оружие в этих землях редкое — был работы Темелкену неведомой, синеватого железа, а по клинку — будто трава в узор сплелась. Слыхал про такое Темелкен, да не видел. Спросить же — робел ещё Требы. Волки оружие своё уважили сильно, как с другом говорить могли. Да и меч железный не у каждого был. А тут такой.
В конце так стало: Темелкен как киян вроде, Треба — над волками старший, Сакар — над склатами. Волков было конных две дюжины да пеших две, склатов конных — дванадесять дюжин. Конных волков, конечно, мало, но их две дюжины стрел разом — это каждая в цель. А таких стрел волки прицельно по пять в воздухе держали. Кое-кто мог и более, но Треба выбрал по среднему, но чтоб все разом.
Склатские старейшие вои волчьей стрельбой интересовались сильно, но тут Темелкен помочь не мог. Стрелять волков с мальства учил сам промысел. Бывает, мальчишка лук ещё детский натянуть не может, а уж утку палкой или камнем — собьёт, одно слово — волчонок. Такого сразу видно. А другого и не научишь вовсе. Глаз да рука не те.
В общем, всё шло слишком хорошо, чтобы хорошо и закончиться. Так и вышло.
Много не готовы были ещё, когда Нетвор гонца прислал. Мол, пойдёт Своерад до того, как снег ляжет. Не будет медлить. Как дым чёрный с условленного места увидят, так выступать надо, не поспеть иначе.
Долго сидели в тот вечер у костра Темелкен, да Треба, да Сакар-чёрный. Темелкен всё крутил так и этак, как бы крови меньше пролить, рот было открыл — у Требы хотел спросить, да не решился.
Потом и дюжих позвали — от волков Треба позвал Беду да Родима и от склатов — тех много было. Темелкен долго говорил. Палочкой острой рисовал в золе — показывал: вот городище, вот так Своерад пойдёт, тут — рать на пути его встанет. А как смешаются рать с ратью, склаты с левого боку ударят. А волки — в засаде пусть ждут. Потому что будут есть и у Своерада засадные.
— Ладно ли? — усомнился Беда. На лице его, открытом, безбородом ещё, читалось, что не по норову ему сидеть в кустах, пока другие биться будут.
— Коли меня будете слушать — ладно будет, — не сказал — отрезал Темелкен. — А кто промеж сказанного в драку полезет — всех погубит!
Не согласен Беда. Сверкнул на Темелкена глазами, но и Треба взгляд поднял. И смолчал вой.
— Нетвор за Своерадом глядит, — поднял и голос Треба. — Кроме поратников два засадных отряда у Своерада — конный и пеший. Как наши конники ударят, так и Своерад конных пустит. А у нас пеших, считай, и нет. На Нетвора вся надёжа будет, что волков своих у городища сдержать сумеет до времени в полный бой не вступать. Пусть они с той же руки встанут, куда склатские вои ударят. Чтоб с двух сторон. Ратники кмеса молодого до смерти биться будут, да мала голова у кмеса. И пользы от них — мало будет.