Он только сражался. Сражался всегда — вечность за вечностью, эон за эоном. И враг был определён не Им. Но отступить было бы невозможно, как звёздам нельзя было бы не сиять, а музыке сфер не литься через времена и пространства.
А ведь было время, когда Он не то что не размышлял, но и не стремился даже к доступным ему младшим уровням Башни, где его чувства усиливались и расцветали, и он мог любоваться их чистотой и светом. И где зарождающаяся мысль его тоже могла бы обрести вдруг свою форму и окраску и под восхищённые переливы таких же юных, как он, отразиться от сияющих, уходящих в бесконечную высоту стен Башни.
Да, лишь малый срок назад Он отдыхал и набирался сил в битве и видел жизнь свою как битву. И сомнения не знали даже Его имени.
Впрочем, в нашем понимании у Него и имени-то никакого не было.
Таких, как Он, народы ай-вин, те, что кочуют между мирами и видят многое, незримое для иных плотных, называют лассаль (сияющие). Иногда, говорят они, некоторые из лассаль доступны зрению людей, особенно в моменты выбора, смерти или откровений. Впрочем, возможно, это обычные сказки, придуманные в неблизкие века сильными мира того, дабы грабить и унижать слабых. Сильные во всех мирах всегда слагают сказки о богах, чтобы подчинять себе слабейших. И всегда боятся настоящих богов, ибо сами начинают уже верить, что боги — слепые слуги бессмысленных ритуалов, а истина повергает их в бездну. Слабейшие же, напротив, запуганные придуманными человекоподобными богами, расцветают чудными цветами духа, коснувшись вдруг настоящего сияния. Ибо сила и слабость не в том, что мнится людям. Им кажется, что в обладании сила, но нет ничего слабее обладания…
Так говорили на первых этажах Башни, куда только и допускали Его. Там воины лассаль (будем называть их так за неимением другого, более подходящего слова) могли наблюдать и ступени света к высшим ярусам Башни, и жуткий рот провала в бездну в самом её основании.
Провал.
Вечно призванный напоминать о слабости и неверии.
Только один раз Он подходил к самой пасти Провала — невероятного, жуткого, но живого средоточия зла. Так же, как и Башня, Провал ярусами уходил вниз. Ближние были черны, средние светились, словно серая плесень, а из глубины доносились багровые отблески.
Но Он не успел даже принять в себя весь ужас увиденного, как Провал заговорил с ним! И Он бежал. Бежал в ужасе, заглушая в себе жуткую липкость чужих слов и сосущую боль, причинённую этими словами.
«Ты хочешь? — спрашивал Провал. — Ты хочешь?» Так он спрашивал Его, не знающего, что значит «хотеть», но встревоженного жутким звучанием уже самого этого слова.
Слушая разговоры о Провале допущенных выше, Он узнавал теперь о нём, не подходя близко. Внутренним взором Он видел его весь — от выгоревших от чёрного огня подступов, от иссушающей серости окраинных земель до багровой темноты в самом сердце. Он мысленно спускался по ярусам страдания тех кусков поглощённого света, что медленно пережёвывала ненасытная пасть Провала. И Он видел, и ощущал сияние торжества духа, исходящее от Башни, был вскормлен им, но…
Он не ощущал середины. Того, что могло бы быть между светом и тьмой, того, что звалось Серединными землями и куда якобы уходили сияющие глубже… Но куда они могли уходить, когда вокруг были лишь миры света и тьмы? И ничего, НИЧЕГО больше?! И когда Он ощущал это «ничего», его охватывало всё то же сосущее отчаяние, что испытал он тогда, прикоснувшись по глупости чувствами своими к Провалу.
Существуют ли Серединные земли и…люди? — вот что смущало Его теперь. Действительно ли есть что-то недоступное для Него или всё это сказки для торжества чуда и духа? Из чего вообще могут состоять эти тленные, за которых, по рассказам, вечность за вечностью бьются с тьмой такие, как Он? И правда ли, что Серединные миры — более плотные, а лассаль могут существовать в них, лишь объединяя своё естество с естеством тела человека?
О, как Он хотел знать это! Как терзала Его мысль о возможности… даже сегодня! Сегодня! Когда впереди Его ждало величайшее испытание — встреча с самым страшным врагом, самым жутким и невозможным. Он ощущал это. Всё в нем звенело о том, что время его пришло! Что Он достиг предела своей мощи и готов для самой великой битвы!