— Хэй, Корса, куда коня повёл? — на всю степь кричал Топтун. Дурной, скверный воин. В толстых кожаных ичигах ноги его были — как два обрубка.
Молодой горячий Корса только рукой махнул. Отстань, туда, мол.
Топтун аж присел от глупости такой. Вот, мол, дурень, ничего не знающий.
— Роса пошли смотреть!
— Не роса — слава, — отмахнулся Корса. Тоже дурак порядочный, на взгляд Темелкена, но Топтун многих тут превзошёл. Не нашёлся он, что ответить, — руками на Корсу замахал — что, мол, несёшь.
Корса уже мимо прошёл, но услыхал взрыв смеха у дальнего конца загона, сунул повод волосяной в руки Темелкену и поспешил вперёд Топтуна.
Ну и Темелкен спустя время подошёл.
Степняки, собрались в полукруг возле привязанного к конской загородке высокого, видно, что много выше их, хоть и сидел он, светловолосого воя. Лицом походил вой на слава или на полеча, но не по повадке.
Степняки развлекались любимой игрой — швыряли в связанного что под руку пойдёт. Стремились в кровь разбить — вот тут им было бы весело. А ещё лучше, если закричал бы пленник.
Только пленник попался им на других непохожий. Странный. Сидел он, не дик, не безучастен — радостен и спокоен. Расслаблен даже. И взгляд имел дурной. Словно бы качался взгляд его — то вглубь уходил, то вдаль стрелял. Глянул ему в глаза Темелкен — и замутило его. Так замутило — еле глаза отвёл.
Вот и степнякам понемногу взгляд пленника разонравился. Чтоб не имел такого — хотел Корса камнем подправить. Да не вышло. Опоздал он. Раскачал свой взгляд пленник. Не странен уже — страшен стал. Уронил камень Корса, в пыль на колени упал, за горло схватился. Захохотали, кто дальше стоял. Кто ближе стоял — отступили. А тут темник ихний подошёл, погнал от пленника, ценный мол, не для них. Корса тоже ушёл, только оглядывался, когда уходил, глазами резал. Знал Темелкен: не стерпит позора Корса, ночью с ножом поползёт.
Весь вечер думал Темелкен, куда его сердце тянет. Спрашивал себя, ладно ли будет, коли вместе они с этим, страшноглазым, в степи сгинут? А не смог себя отговорить. Ум сам пробудился, руки — сами всё сделали.
Может, Корса всю ночь караулил, может — и кумыса хмельного кому надо налил, не знал Темелкен, спал. Но как проснулся под утро, так тень Корсы по лицу скользнула.
Не было ножа у Темелкена, ну да ему и шнурок сгодился. Не знали степняки, что есть в тонких руках сила. Знали бы, иначе бы всё сложилось. Но только всхрапнул тихо Корса. Всхрапнул и обмяк. На своё место у коней положил его Темелкен.
Нож Корсы острый — лучше некуда к делу пришёлся бы. Только пленник уже без пут — ноги-руки себе растирает. Увидел Темелькена — улыбнулся, кивнул — пошли, мол, вроде только его и ждал. Темелкнен ему на загон указал — кони нужны. Пленник головой мотнул, за горло себя взял — услышат. Не услышат — похлопал по ушам Темелкен.
Загородку перелез, обнял одного, еле слышно зашептал на ухо, и пошёл за ним конь. Вывел, рукой махнул — жди. К другой загородке пошёл, другого коня вывел, тощего, высокого. Прячась за коней, самое опасное место прошли — до шатра окраинного. Подпоил, видно, дозорных Корса.
Сказать, что не гнались за ними, — обмануть. Ценен был для степняков Аркин-конь и пленник ценен. Но далеко они до восхода проскакали. И следы путали умело. И погоня вразброд повелась. Ушли бы. Только пал конь под Родимом, сменных — поторопились, не взяли. А в степи далеко видно. До леса долго ещё. А трое степняков — вот они уже.
Только тогда — один-единственный раз — и видел Темелкен Родима в бою. Нож Корсы был у них — больше ничего. Да Родим и ножа не взял. Темелкену отдал, вперёд ехать велел. Но тот не сильно послушал. Чуть отъехал — спешился. Смотреть стал.
А Родим степнякам навстречу пошёл, спокойно опять, будто друзьям навстречу. Аркан свистнул, только чуть назад качнулся Родим. А тот, кто бросал, — уже из седла прочь! На земле голосит, ругается. Аркан вой поймал!
Только взгляд Темелкен перевести успел — а Родим в седле уже. Прямо на другого всадника наезжает, с коня на конь скачет! Конь на дыбы — оба под копыта! Родим тут же вскочил, а степняк лежать остался, а в правой руке у Родима — сабля его медная красная.
Третий степняк не сильно смелый был — коня повернул, пятками ударил. За подмогой поскакал.
Достались Родиму с Темелкеном два коня чужих. Да по дурно кованной сабле. Да в мешках кое-что седельных.
Только Родим тяжёл был для коней степняцких — обоих загнал. Бросили. А у бора встретили погоню степняцкую десятки поднятых в воздух стрел. То вои Нетвора, пошли им навстречь, оповещённые… чутьём волчьим, может?