- Спасибо, - я плюхнулся, ощутив телом теплое влажное сиденье. Плевать! - Как у нас дела?
- Хреново, Командир, - Долгов все не отводил взгляда от приборов. - Я, похоже, компас прострелил.
Весело.
- И что теперь?
- А то, что летим, куда глаза глядят. Вернее, поддерживаем то направление, что до перестрелки был. Я надеюсь, что тогда уже арабы на курс вышли. Иначе…
Иначе понятно. Скорость у вертушки двести километров в час. До утра еще - почти час. Если направление неверное - занесет нас…
- Ты не бойся, Командир, очень далеко не залетим. Топлива у нас тютелька в тютельку, еще часа на полтора лета. А дальше… - Роман ударил кулаком одной руки о ладонь другой.
- Может, приземлимся, а потом, как солнце появится, взлетим? - предложил я.
- Угу, - Долгов ухмыльнулся в бороду. - Командир, во-первых, не переоценивай моих способностей. Дотянуть сейчас на этой развалюхе я, может быть, куда-нибудь еще смогу, а вот садиться, взлетать… Во-вторых, глянь сюда, - палец ткнул вверх, - видишь, хреновина пробита? Это турбостартер, грубо говоря, ключ зажигания вертолета. Мы, блин, будто специально все важные приборы прострелили..
Так что, если сядем - вряд ли уже взлетим. Если сядем еще…
Да уж, ситуация.
- Так что, летим по курсу?
- Летим…
ГЛАВА 15.
Проклятая железяка с винтом на крыше уже с час ковыляла в воздухе, неся в своем чреве трех членов Команды. Сразу после перестрелки у вертолета зачихал один из двигателей, но вскоре снова низко успокаивающе загудел. Делать в кабине было абсолютно нечего, и я даже немного задремал, в высохшем подо мной кресле. Борода же не выпускал штурвала из рук.
Открыв глаза, спросонья, я не поверил глазам - неужели так долго продрых! Глянул на часы, нет, все правильно, тогда почему радикальная чернота за стеклами поменяла свой цвет на пепельно-серый?
- Роман, мне кажется, или действительно…
- Конечно, Командир, - Долгов повернул покрасневшие воспаленные глаза в мою сторону. - А ты что думал, утро уже никогда не наступит?
- Ну, ведь до рассвета еще полчаса, - слабая попытка оправдаться.
- Угу. А ты искренне веришь, что рассвет на земле и на высоте двух километров наступает одновременно?
Уделал, ничего не скажешь. Я, конечно, тоже что надо - сморозил глупость. Хорошо еще, что никто посторонний не видел.
Запоздало в пробуждающуюся голову пришла мысль о Денисе. Вот же свинья! Сижу тут, разговоры о погоде веду, а пацан там уже может…
Паки лежал все в той же позе, на мягких, словно перина, кулях. Пульс прощупывался, дыхание угадывалось - больше мы ничего не можем сделать.
Посидев с минуту около парнишки, я вернулся в кабину. Небо за стеклами уже начинало голубеть; стала различима поверхность земли. К сожалению, под нами было только песчаное море.
- Дешт Кевир?
- Черт его знает, Командир. Я же с неба никогда ее не видел. Через пару минут солнце взойдет. Тогда и поймем, куда нас нелегкая занесла.
Опять зачихал двигатель. Только этого еще не хватало.
- Ты бы сел, пристегнулся, Командир…
Я не стал заставлять себя упрашивать дважды. Устроившись на пилотском кресле, спросил:
- Помощь какая-нибудь нужна?
- Лучшая помощь - это "не мешай"! - отмахнулся Долгов.
Как скажешь, Борода, как скажешь.
Прошла минута; двигателю не полегчало. Глянув на альтиметр, я заметил, что мы медленно, но верно теряем высоту.
Непечатная ругань Долгова заставила оторвать взгляд от приборов. Среди добрых двух десятков матерных слов я разобрал "солнце".
Солнце взошло.
Но не там, где мы ожидали.
Наглый алый диск поднимался из песчаного моря с нашего левого борта, а должен был оказаться справа.
- Юго-запад, Андрей! - в горячке Роман назвал меня по имени. - Мы летели вместо севера-запада на юго-запад. Триста километров!
- Так чего ты ждешь!? Разворачивай вертушку!
- Слушаюсь! Держись, командир!
Борода кинул вертолет в пологий штопор. Зря. Еще не успел ожить "зачихавший" двигатель и вслед за ним замолчал второй.
Какая-то сила словно подбросила тело вверх, попыталась вырвать из сидения. Ремни удержали меня, впившись в плечи. Роман от неожиданности даже выронил штурвал из рук, из-за чего вертолет чуть не превратил свое падение в отвесное. К счастью, Борода успел вовремя собраться и кое-как выровнял машину.
- И что теперь!? - я заорал, сам того не ожидая.
- Ничего, командир. Нам только молиться остается - может, двигатели заведутся. Если нет - бухнемся нафиг!
Молиться… Кому? Какой высшей силе? Той, что позволила свершиться Обмену? Или той, которая женщин не уберегла? Бесполезно…
Альтиметр показывал тысячу метров. Это даже не арийские "тысяча сто - смерть в лицо нам дышит". Мы уже в ее смердящей пасти.
Вертолет продолжал свое неукротимое падение. Семьсот метров… шестьсот пятьдесят… Мне приходилось и умирать от жажды в пустыне, и биться насмерть с мутантами, проходить смертельные ловушки - но в тех случаях спасение находилось в моих собственных руках: сделай запредельное усилие, прояви чудеса ловкости - и ты выжил. Теперь же все зависело от проклятой железяки…
Четыреста метров…
- Ох, и грохнемся же мы, командир! - Долгов разразился истерическим смехом - не выдержали нервы.
- Роман, а как же авторотация? - я попытался выудить из глубин памяти скудные познания о вертолетах…
- Авто- что? Где ты таких слов набрался, командир? Звезданемся так, что мало не покажется. А все эти басни, про воздушный поток, забудь.
- Гонишь ты, по-моему, Борода. Попробуй все-таки на авторотации вертушку посадить. С движками, по-любому, ничего не выйдет.
- Хорошо, командир, - Долгов, пожав плечами, потянулся к каким-то тумблерам. - Мне-то какая разница как умирать.
Пощелкав переключателями, Роман вернулся в исходное положение.
- Ну вот, твоя пресловутая авторотация, командир. Легче стало?
Легче не стало. Вертолет все так же падал вниз, если и не камнем, то уж мешком цемента точно. Бесстрастный альтиметр продолжал отсчитывать расстояние, которое нам оставалось прожить. Триста… Двести пятьдесят…
- А внизу барханы… - вполголоса проговорил Борода. - Слышь, командир, может и прорвемся. Ладно… Позу зародыша из учебников помнишь? Давай, загибайся.
Я молча скрючился в пилотском кресле, насколько мне позволили это ремни. Как зародыш… Придется подчиниться.
И вновь запоздалая мысль будто молотом по наковальне прошлась по глупой голове. Денис! У нас, пристегнутых и сгруппировавшихся - имелся хотя бы призрачный шанс выжить; у тяжелораненого мальчишки, свободно лежащего на мягких мешках…
Я бросился расстегивать ремень, но мои движения уловил Долгов.
- Куда, Командир! Рехнулся?
- Паки, - мне некогда было рассусоливать, но проклятый ремень отказывался поддаваться, - не пристегнут.
В черных глазах Романа мелькнула искорка сожаления.
- Андрей, ты не успеешь. Сто метров. Погибните оба. Останься - вдруг, повезет. Должно повезти.
Останься - все равно не поможешь. "И его ты не спасешь и сама ты пропадешь."
И я уцепился за эту соломинку, протянутую моей совести. Мягкие мешки. Авось, повезет. Ничего другого мне и не осталось сделать - три секунды спустя вертолет остановил свое падение, встретившись с песчаными барханами.
- Командир, ты как? - только по интонации можно было догадаться, что со мной говорит Долгов. От былого разухабистого баса теперь не осталось и следа: Роман хрипел как старый дед.
Почему я ничего не вижу? Потому что закрыты глаза. Почему я не могу ничего сказать? Сейчас отвечу.
- Живой, вроде… - вслед за выдавленными словами пришла боль. Боль, едва вновь не выкинувшая меня за грань сознания.
Я постарался пошевелить руками, ногами. Все части тела болели, но, нехотя, отзывались на сигналы мозга. Неужели даже простенького перелома нет?
Наконец открылись глаза. Не знаю, почему не смог открыть их сразу - вероятно, потрясенный организм принял к исполнению какую-то хитрую защитную программу и только теперь разрешил осмотреться.
Прямо на меня, через проем, минутой раньше закрытый стеклом, струится песок - вертолет наполовину носом ушел в бархан. Возможно, именно это помогло нам выжить. Нам?