- Разумеется! - и опять улыбка. Да что же ты такая хохотушка! Хотя у самого на душе теплело от этих смешинок. - Мне много чего еще известно.
Тем временем за деревьями показалось поле - лесок заканчивался. А там, на земле возле кустов с яркими красными, похожими на помидоры, плодами, копошились еще женщины. Много. Десятка три. Те же самые белые халаты. Та же смуглая кожа.
- Держите меня семеро… - раздалось за спиной бормотание Романа. - Андрюха, бабы…
Триста тринадцатая опять оторвалась от нас, первой выбежала на опушку.
- Сестры! К нам пришли гости!
На ее окрик работающие подняли головы. И тут мы с Романом вместе, в один голос, произнесли одно и то же непечатное слово. На нас смотрело три десятка лиц Триста тринадцатых.
Белый потолок, белые стены. Я лежал в комнате, которую так и подмывает назвать палатой, на койке, которую так и подмывает назвать больничной. А на моей груди мирно посапывала темная Юлина головка.
Солнце уже давно взошло, заняло свое место в зените бездонного египетского небосвода, и теперь его лучи не в силах проникнуть сквозь чисто вымытые оконные стекла, разбудить спящую девушку. Что касается меня, то, повинуясь старой привычке, я проснулся еще с рассветом, и теперь лежал не шелохнувшись, боясь разбудить Юльку. Вот и лежу теперь, пялюсь в потолок и вспоминаю вчерашнюю, нет уже сегодняшнюю бурную ночь. Которой предшествовал вечер знакомств. Которому предшествовала немая сцена на огородах. Нет, конечно немой она была только с нашей стороны - действительно, тяжеловато сохранить рассудок, когда тебя моментально окружает толпа из трех десятков одетых в белые халаты девушек-близняшек, некоторые из которых сразу же попытались заговорить с пришельцами, другие обратились с расспросами к Триста тринадцатой, третьи просто молча улыбались, прячась за спинами более смелых сестер.
Уже немного переведя дух, и более пристально взглянув в лица двойняшек (или, правильнее, тридцатиняшек? Лучше буду называть их близнецами!), мы поняли, что все они, конечно, отличались друг от друга. Некоторые из девушек были немного пухлее, чем Триста тринадцатая, другие, напротив, худее; две девочки выглядели совсем как та же Юлька, но на несколько лет младше, еще одна, напротив - словно более взрослый и серьезный вариант встретивший нас девушки. Первое поколение?
Хорошо что за нас, тупо молчавших и продолжавших пялиться на практически одинаковых девушек, отвечала Триста тринадцатая. И когда ступор, наконец, прошел, близняшки уже уяснили, кто к ним пожаловал в гости, и всей гурьбой ринулись сопровождать нас в "город", крыши ангаров которого ярко горели в лучах заходящего солнца.
Роман освоился быстрее и уже вступил в контакт, пытаясь на своем ломанном английском что-то объяснить трем облепившим его девушкам. Те в ответ заливались смехом и пытались объясниться с нерадивым. Я же продолжал разговаривать с Юлей.
- И вы все тут друг на друга похожи?
- Разве похожи? - удивилась Триста тринадцатая. - Ну, только если самую малость… И к тому же, у нас у всех вот что разное. - Девушка закатила правый рукав халата, где даже на смуглой коже плеча отчетливо виднелась черная татуировка - 313.
- Кто это сделал?
- Учителя, - пожала плечами Юля, поправляя рукав. - Нашему поколению тогда всего шесть лет исполнилось.
- Как это - поколению?
- Странные вопросы у тебя какие-то, Андрей, - Триста тринадцатая опять заглянула прямо в лицо, снизу вверх. Ее халатик от этих всех закатываний-раскатываний сейчас немного разошелся в стороны, едва сдерживая рвущуюся наружу грудь. - Все поколение, все триста сестер. Андрей! Ты меня слушаешь?
- Да-да, - я заставил оторвать взгляд от чересчур глубокого декольте. - Постой, почему триста? Ты же раньше говорила - две тысячи сто.
- Ой, какой ты непонятливый! Ну конечно, две тысячи сто: семь поколений сестер по триста девочек в каждом. Или у вас там, за Барьером, арифметику все уже забыли?
- Подожди, дай все переварить - я ведь все-таки, хоть и бывший, но военный! Раз ты - Триста тринадцатая, то, выходит - ты из Второго Поколения.
- Арифметику все же помнишь! - засмеялась в ответ Юлька.
- А всего вас - семь поколений, - продолжал размышлять вслух я. - Две тысячи сто.
- Было, - поправила девушка и сразу погрустнела. - Сначала, по несколько девочек в год забирали Учителя. А потом начали приходить мужчины. Первый одну сестру забрал, со вторым девяносто две ушли, с третьим - еще три. Потом, - продолжала перечислять Триста тринадцатая, - с четвертым еще пять сестер ушло…
Первый мужчина, второй, третий, четвертый… Тут что, у сталкеров местных, проходной двор, что ли? Но вслух только спросил:
- Так сколько у вас всего мужчин было?
Юлька опять на меня посмотрела, как учитель на бестолкового ученика.
- Четыре! Я же говорю, - и снова затараторила, - первый пришел шесть лет назад. Еще при Учителях. Странно, но в город он не зашел. Около Барьера встретил Тридцать седьмую и забрал ее с собой. А видела все это Тридцать шестая - она нам и рассказала. Только скоро ее Учителя забрали. А еще через полгода они - Учителя - ушли, но нам сказали: сейчас мы уходим, но вскоре придут мужчины. Еще сказали, что вы по одному будете приходить. И заберете всех желающих с собой. Только одно условие поставили - уходить должны те, кому уже исполнился Срок - четырнадцать лет. Сказали - и ушли за Барьер.
Теперь понятны те странные цифры на могиле бедняжки-Алихат. Понятно, и кому обгоревший труп принадлежал, и кто первым отцом в послеобменном мире стал. Понятно - и очень горько…
Юлька продолжала.
- А потом Второй мужчина пришел. Старшему поколению еще четырнадцать лет не исполнилось, но с ним все равно много ушло. Этот Второй вообще какой-то дикий был - все озирался по сторонам, что-то лопотал на незнакомом языке. Пробыл немного - два дня и ушел. Только он на Учителей не похож был. Учителя больше на тебя похожи были, а Первый - вон, на Романа.
Араб, какой-нибудь, наверное…
- А остальные?
- Третий сразу за Вторым пришел - чуть больше пяти лет назад; он немного говорить мог. Тогда, как раз, Первому поколению исполнился Срок и Двадцать четвертая разрешила желающим с ним в палате ночь провести, - и подмигивает, негодница! - Желающих много оказалось, только вот все они потом грустные ходили. Говорили, что вон та палка, которая у вас и у Учителей между ног болтается, у него не работала. Жаль - хороший был мужчина. У него еще на одежде красивая блестящая штуковина висела, на птицу похожая. Нам всем нравилась.
Так вот ты кто, безымянный сталкер, невесть каким образом нашедший свой конец в сибирской тайге. Третий…
- Но с ним все равно ушли?
- Да, Двадцать пятая, Семьдесят вторая и Сто сороковая. А последний, Четвертый, три года назад был. Странный он какой-то был, Двадцать четвертая запретила с ним уходить, но когда он город покинул, мы все-таки пяти сестер не досчитались. А у тебя та палка работает? - не в тему закончила свой рассказ Триста тринадцатая. Хотя, почему не в тему?
- Куда она денется, - отшутился в ответ, и, в Юлькином стиле, моментально перевел разговор с одной темы на другую. - А кто такая эта Двадцать четвертая?
- Как кто - Старшая сестра! Самая Старшая сестра. Я же тебе говорила, Эндрю, со Вторым мужчиной ушло много сестер. Первая, Вторая… Самой старшей из оставшихся оказалась Двадцать четвертая.
- И она теперь командует в этом городе? - я махнул рукой в сторону теряющихся в вечерних сумерках бараков, темными прямоугольниками выделяющихся на фоне еще поблескивающих ангаров.
- Нет! - девушка энергично закивала головой. - Она только дает советы. Так завещали Учителя.
- Хорошие парни, эти ваши Учителя.
Н-да, особенно они хороши были в "Земле смерти", когда их ни бронебойные пули, ни кумулятивные гранаты не брали!
- Еще бы, - Юлины глаза загорелись. - Они нас вырастили! Вот только дом Учителей…
- Что еще за дом?
- За складами стоит, на той стороне города, - Триста тринадцатая махнула рукой куда-то в сторону ангаров. - Дом тот закрыт для всех. Несколько сестер, самых отчаянных, из первого поколения еще, пытались туда пройти, но…