В этот момент появилась русская конница. Предводитель шведов ярл Биргер сразу оценил грозившую его войску опасность. Он собрал всех оставшихся в лагере и устремился с ними наперерез русским конникам, рассчитывая, быть может, ударом во фланг опрокинуть их. Александр Ярославич заметил это и сразу повернул свою дружину прямо на шведов. Произошла яростная, кровопролитная сеча. В разгар боя Александр увидел недалеко от себя Биргера. Охваченный боевым пылом двадцатилетний полководец направил коня на шведского предводителя, и они сразились.
Александр Ярославич был быстр в движениях. К тому же русские воины никогда не носили шлемов с забралом. Только вертикальная стальная стрелка предохраняла лицо от удара мечом или копьем. В бою это давало большое преимущество. Воин лучше видел поле боя и своего противника. Мог быстрее отбивать его удары и сам поражать врага. Отбив удар Биргера, Александр изловчился и направил свое копье в смотровую щель опущенного забрала противника. Острие вонзилось в лицо шведского вождя, кровь залила глаза.
«…Изби множество бещисленно их, и самому королеви възложи печать на лице острым своим копием», — рассказывает летописец.
Разные летописцы по-разному описывают схватку Александра с Биргером. Один из летописцев говорит, что Александр нанес удар в лицо «острым мечом своим». Но наиболее авторитетным является подробное описание битвы в Новгородской первой летописи младшего извода. Там сказано «копием». Это соответствует и принятым в те времена приемам боя. Противники устремлялись навстречу друг другу и, выставив копья, старались опрокинуть друг друга, выбить из седла. Затем, выхватив мечи, начинали рубиться, сблизившись вплотную.
А битва продолжалась с яростным ожесточением. Отразив попытку шведов опрокинуть дружину Александра и нанеся им большой урон, бойцы устремились к кораблям. Шведы метались по лагерю. Часть их пыталась перебраться на суда, остальные оказывали упорное сопротивление у шатров. Численный перевес оставался на стороне врага и жестокий бой кипел до ночи. Но Александру помогли мужество и сметка русских воинов. В этот день они показали чудеса храбрости. Летописец со слов самого Александра записал имена наиболее отличившихся бойцов.
Гавриил Олексич участвовал в попытке отрезать шведов от кораблей. Он увидел, что на один из них несут на руках раненого сына Биргера. Гавриил въехал на корабль, но рыцари столкнули его в воду вместе с конем. Выбравшись на сушу, он опять бросился к кораблю и так крепко бился, что убил шведского воеводу и латинского епископа. Гавриил дрался на коне, очевидно, это был дружинник. Но другой, именуемый просто Мишей, без отчества, был простым рядовым воином и действовал со своими товарищами тоже у кораблей. Он «погуби три корабля римлян». Как ему удалось потопить три корабля, в летописи не сказано. Известно лишь, что он пеший бросился со своими соратниками в воду, после чего корабли потонули.
Еще один герой, и тоже простой ополченец «из молодых, некто именем Савва», прорвался к златоверхому шатру Биргера, возвышавшемуся, подобно знамени, над лагерем. Конечно, нелегко ему было ворваться в шатер, но он подрубил столб, и шатер рухнул. Это вызвало смятение во вражеском лагере, а новгородцы «возрадовавшася о падении шатра того».
Дружинник Александра Сбыслав Якунович много раз въезжал в самые густые полчища неприятеля с одним только топором в руках. Он бесстрашно рассекал толпы противника, и сам князь «подивившася силе его и храбрости».
Ловчий князя Яков Полочанин один ударил со своим мечом на целый неприятельский полк и так смело поражал врага, что заслужил личную похвалу Александра.
Доблестный слуга князя Ратмир мужественно бился пеший Он врубился в толпу шведов, многих сразил и сам пал от полученных многочисленных ран.
Столь же храбро сражались и другие воины — новгородцы, ладожане, ижоры. Их вдохновлял молодой князь — он дрался на самых трудных участках битвы.
С разных сторон неслись крики и раздавались стоны раненых. Рубились мечами, топорами, кололи копьями. Русские воины, схватившись с противником вплотную, выхватывали засапожные ножи, привычное оружие ближнего боя, и вонзали их в животы коней. Шведы стойко отбивались, но не смогли устоять под ураганным натиском. Многие пали, пораженные стрелами ижорских воинов.
Ценой больших потерь шведам удалось пробиться к своим уцелевшим кораблям. Туда же доставили и раненого Биргера. Один за другим суда поспешно отчаливали от берега и выходили в Неву. Ночь спасла остатки шведского войска. На три корабля шведы погрузили трупы знатных рыцарей, в том числе главного своего воеводы Спиридония и епископа, и утопили их в море.
Победа была полная. Завоевательные планы ярла Биргера потерпели провал. Но Александр приказал Пелгусию направить по берегу отряд ижоров для того, чтобы проследить за дальнейшими действиями шведов. Лишь через день было получено сообщение о том, что корабли, не останавливаясь, ушли в открытое море. Можно поверить, что противник, по крайней мере на ближайшее время, не решится напасть вновь.
Рассказ Георгия Николаевича собрал на мосту многих слушателей. К месту битвы шла за Караевым уже значительная группа.
— Мы идем по Пушкинской улице. Это как раз то место, где находился шведский лагерь. Именно здесь произошла Невская битва…
Не верилось как-то. Ребята рассчитывали увидеть нечто вроде Бородинского поля, увенчанного памятниками, следами обороны… А тут — поселок, домики, сады, продовольственный магазин…
Правда, ребятам показали доску из черного гранита. На ней надпись:
ЗДЕСЬ
15 ИЮЛЯ 1240 ГОДА
ПРОИЗОШЛА БИТВА, В КОТОРОЙ
РУССКОЕ ВОЙСКО
АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО
НАГОЛОВУ РАЗБИЛО ПРЕВОСХОДЯЩИЕ
СИЛЫ ВРАГОВ, ВТОРГШИХСЯ
НА ТЕРРИТОРИЮ НАШЕЙ РОДИНЫ
Внизу, скрытая посаженными вокруг цветами, приписка о том, что доска установлена военной общественностью Ленинграда.
— Вы видите эти цветы? — спросил Георгий Николаевич (как будто их можно было не заметить). — Над этой доской приняли шефство педагоги и ученики четыреста четвертой усть-ижорской средней школы. Сейчас они организуют у себя школьный музей. В нем будет показана история их района. У них вошло в традицию первого сентября, начиная учебный год, собираться здесь. Одна ученица написала стихотворение, посвященное одержанной здесь победе.
Тихо шелестели листьями окружающие мемориальную доску молодые тополя, посаженные школьниками…
— А теперь пойдемте, я покажу вам еще один памятник. Он тоже связан со шведами.
Это был высокий обелиск из серовато-розового гранита, окруженный тумбами с тяжелыми цепями. На чугунной плите надпись:
Сооружен повелением благочастивейшей
самодержавнейшей великой государыни императрицы
Екатерине Вторыя в память усердия села Усть-Ижоры крестьян,
добровольно нарядивших с четырех пятого человека
на службу Ея Величества и отечества
во время Свейской войны.
1789 года, июня 1-го дня.
Обелиск 1789 года.
— Опять свейской, со шведами?
— Да. Еще при Петре Первом по Ништадтскому миру в 1721 году Швеция вынуждена была отказаться от своих притязаний на Прибалтику и освободила Карельский перешеек до Выборга. Но ее правители хотели вернуть потерянные земли. Воспользовавшись тем, что русские воевали с Турцией, шведский флот подступил к Кронштадту. Вот тогда-то усть-ижорские крестьяне и пошли добровольцами — гребцами на галерный флот. Так же поступили и крестьяне соседнего села Рыбацкого. Там поставлен такой же памятник.