В камере изолятора «транс» сидел недолго. Вскоре закреплённый за объектом оперативник предложил ему несложную работу по уборке территории. Даже в показательно-образцовых колониях существует низшая каста, ведь такие места, как туалеты, выгребные ямы и душевые кто-то же должен убирать. Только зовут там бедолаг не петухами и не «обиженными», а уборщиками. Но спят и питаются они всё равно отдельно от всех.
«Транс» думал недолго и с предложением опера согласился, как-никак и баланда пожирнее, и свободы передвижения больше, а там глядишь, и условно-досрочное освобождение. Кто мог предположить, что из скорой катастрофы «транса» вызволит настоящий скинхед? Правда, только через полгода.
Осуждённый за экстремизм кузбасский скинхед что на воле, что в лагере носил одну и ту же причёску, ходил практически в одних и тех же берцах, а став в лагере завхозом режимного отряда, мог даже тренироваться в построении своего личного маленького государства. Что с успехом и делал, пока за несколько месяцев до освобождения и сам не угодил «под крышу».
В изолятор его определили по необходимости – районный суд должен был определить срок административного надзора, для этого ему нужны были злостные нарушения, к ним то скинхед и был приговорён администрацией лагеря по обоюдной с ним договорённости. Ты получаешь свои «пятнашки» штрафного изолятора, мы гарантируем тебе более-менее приятную «под крышей» жизнь.
Уже через пару недель скинхед гулял во дворике изолятора вместе с главным активистом – «завхозом крыши», а ещё через несколько дней тот пригласил скинхеда на ночную оргию. Скинхед подумал о баулах с вольной едой, что караванами шли из оперотдела в изолятор, но нет, оргия оказалась настоящей.
В душевой изолятора несколько активистов уже привычно пускали по кругу «транса», что по идее должен был каждый вечер дежурить на уборке полов. Начальство приказало, с ним не шутят, и «транс» работал по мере сил. Но по ночам к власти приходили иные животные.
От предложения присоединиться скинхед благоразумно отказался, но только через неделю ему открылось, что никакой «доброй воли» и обоюдки там не было и в помине - «транса» ежевечерне насиловали
В какой-то день «транс» отказался выходить из своей камеры. Мотал головой, плакал, но идти убираться не хотел. К тому времени скинхед уже стал подрабатывать в карцере активистом, сотрудничал скорее по привычке, и потому не побежал докладывать в штаб о ЧП, а пошёл разбираться с главой истязателей. Припугнув завхоза операми, скинхед пообещал «трансу», что того больше не тронут. И очень удивился, когда на следующий день нашёл бедолагу не только снова изнасилованным, но и порядком избитого. Тогда-то скин и пошёл к операм, именно тогда об этой истории узнал и я.
Несмотря на попытки духовного саморазвития, я всё же испытывал приятное злорадство, когда от оперских электрошокеров «подлетали» не обычные зеки, а орущие активисты. «Не всё жизнь маслом», думал я, и старательно заносил в свой дневник шифрованные заметки.
Главный активист карцера, уже к удивлению моему, отделался парой пощёчин. После чего вернулся на объект и продолжил свою тяжкую работу послушного пса.
Туда же, «под крышу», через неделю вернулся из медсанчасти и «транс». Чтобы тот не вздумал писать жалобы или вызывать адвоката, к нему в палату приходил лично начальник колонии, снова гарантировал безопасность, обещал УДО, заверял, что больше того и пальцем не тронут. И хоть «транс» боялся совсем не пальцев, но начальника колонии он боялся ещё больше. И потому снова безропотно уехал в свой ад.
Сдержал ли начальник колонии своё обещание или нет, мне неизвестно. Я, к своему счастью, наконец-то освободился.
Бомж Джамшут
Карл Маркс появился среди нас ещё на Ярославском пересыльном централе. Пока мы вереницей тянулись из замёрзшего автозака к полуразрушенному корпусу транзитного централа, конвой присовокупил к нам ещё одного «пассажира». Среди бритых и короткостриженых этапников тот выделялся дико нечёсаной шевелюрой и до груди курчавой бородой. Карл Маркс шёл дрожа и ссутулившись, - то ли мёрз, то ли боялся. Не по размеру дырявая куртка, сандалии на старых носках и футболка «Мы из будущего».
Порядочные арестанты бомжей не жаловали. Те воняли, попрошайничали и вечно жаловались на жизнь. Джамшут от них отличался только шевелюрой да бородой, и то недолго. В камере его тут же остригли наголо, чтоб не завшивел. Бороду он под общее одобрение сбрил уже сам.