А как будто ты не знаешь!
НЭМС сказал, кто.
- Да-а (по имени-отчеству - это в первый-то раз за восемь лет после "приезда главкома"), ну вы просто флотский Левша! Не только дерзить, но и дерзать умеете. Надо поощрить.
"Все-таки окрысился, да? Если б не окрысился, сказал бы на "ты", а то "уме-е-ете"! А надо попробовать, момент самый подходящий", - думал механик, все так же глядя вдаль. Ну - раз! два! три!
- Товарищ комдив, а подпишите перевод в учебный центр. А то прямо неудобно - лезет туда всякая шелупонь да зелень с придурью из других дивизий, а я тут всем дерзю. Как будто нет в нашей дивизии достойных представителей!..
- Центр - это кладбище мамонтов, это приют для калек, для сирых и убогих...
Ну, все! Писец представлению!
- ...кулибины и макаровы нужны на действующем флоте!..
Да-а, комдивушка, Макаров был умный мужик, а погиб перед боем, ни за понюшку табаку... а ты будешь кувыркаться на действующем флоте до предельного возраста... и я с тобой...
- ...подписать на вас представление у меня рука не поднимается, вы еще нужны флоту...
Ну вот - упирались, упирались..., твою мать! и все пошло прахом...
Не одни зубы съел...
Наставник сверкал белозубой улыбой звезды Голливуда. После окончания обучения на "большом круге" в Учебном Центре (Сосновый Бор) я давал отходную - частное представление по поводу своего убытия к новому месту службы своему учителю и наставнику, ведущему преподавтелю Центра. Весь экипаж уже разъехался по отпускам, и только несколько семей с детьми-школьниками гуляли отпуск без выезда. Возвращаться из отпуска нужно было уже на Камчатку.
Накрыли шикарный стол: водка, пиво, жене - вино. У наставника была вставная нижняя челюсть. После очередного дежурного тоста "за хозяйку" учитель чуть смущенно извинился, вынул челюсть и завернул ее в салфетку: подальше спрячешь - поближе возьмешь. Перед этим он с юмором рассказал, что уже "не одни зубы съел по пьяни", и что жена-врач потом добывала их посредством клизмы и унитаза - рожать легче.
- Ну, а потом дезинфекция и - снова в рот?
- Не... я их ломал и выбрасывал. Слишком противно в рот вставлять, когда знаешь, через что они прошли. Так что, лучше заранее вынуть. К тому же, "съедание зубов" - верный признак перепоя. Поэтому, помимо промывания желудка, еще и промывка мозгов...
Ясное дело, посидели хорошо, и прощались тепло. После посошка наставник начал искать челюсть. На столе... под столом... нет нигде! Пришлось в полночь сделать большую - даже генеральную! - приборку с пылесосом. Без толку - нету и все.
- Все, перепой, - констатировал вконец расстроенный наставник.
Назавтра поправили здоровье пивком. Учитель очень страдал - морально и физически. Вскоре я улетел на Камчатку.
Встретились через год.
- Привет, Саныч! Как дела? Зубы, гляжу, новые?
- Да нет, старые...
- Что, вымыли?
- Если бы. Неделю вымывали - нет. Рентген сделали - нет! Полгода не пил вообще...
- А где нашли-то?
- Хм... нашел, когда нужда заставила. Попал в ДТП. Для ремонта машины начал заначки изымать - я их по всем костюмам прячу. Чем лучше костюм - тем больше заначка... Вот туда-то и зубы запрятал - в самом дорогом костюме, в котором с тобой сидел... а тайник там - будь здоров! Сам делал.
У-у, коммунистка! или монголо-советский инцидент
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
большевистский лозунг
- Ну, твою мать, только этого мне не хватало на мою седую голову!
Командир кривил душой. За долгие годы подводной службы волосы начисто покинули командирскую голову, так и не успев поседеть. Правда, лысина слегка прикрывалась "вороньим гнездом" - этакой прической, где волосы для маскировки брались с висков и затылка. Командир экипажа атомной ПЛ возвращался в свой спальный вагон с пол-бутылкой водки, изъятой у матросов. Экипаж следовал на межпоходовую подготовку железнодорожным транспортом из Владивостока в Обнинск. Такое "счастье" свалилось на седую голову впервые. Обычно летали с Камчатки самолетом. А тут экипаж с головной лодки застрял в Приморье в Большом Камне. Наступил долгожданный отпуск, а за ним пришла директива, в которой вид транспорта смутно угадывался в лаконичной формулировке: "экипаж отправить в полном составе установленным путем... срок прибытия..." - поездом, короче.
Транссибирский экспресс "Россия" проносился по безлюдным Забайкальским просторам. Суматоха и неразбериха сборов, посадки и отправления позади. Подводники от души отметили отъезд, опохмелились и приутихли - пить больше нечего. Можно бы расслабиться и командиру - так нет, где-то в Улан-Удэ села в поезд (до Урала) женская делегация соцстран, возвращавшаяся из Монголии, и именно в тот СВ, где ехал командир. Расслабляйтесь, товарищ!
Отношение к женскому началу Инь у командира было достаточно своеобразным, что-то среднее между любовью и ненавистью. Причем, если первое чувство было несколько вынужденным, то второе - почти искренним. Слишком быстро взрослеющая дочь, Родина, Партия, жена, теща... все они постоянно требовали этой самой любви, заботы, внимания, долга и самоотдачи. С возрастом неумолимо наступал дефицит искренности, и чувства самопроизвольно превращались в прямо противоположные (закон единства и борьбы, помните?)
Командир был одет по форме - китель на тельняшку. Вызывал начальник поезда. Какая наглость! Наверняка там до этого успел побывать замполит и настучал о "слабостях" экипажа. А сам, как верный слуга партии - в кусты. Вот и пришлось выслушивать от этого паровозного извозчика о долге, чести, достоинстве и хороших манерах. Оказывается, эти бабы-коммунистки будут ходить в вагон-ресторан через вагоны с экипажем лодки. Потому надо принять меры... Тьфу.
Командир прошелся по вагонам и проинструктировал экипаж - всем сидеть в своих купе, носу не казать, не выглядывать даже. Нашел у матросов и изъял полбутылки водки, пригрозил арестом. Со смурным настроением и невеселыми мыслями вернулся в свое купе спального вагона. Ехал один.
В составе женской делегации были представительницы соцлагеря и стран социалистической ориентации - всего около пятнадцати единиц. Руководителем этой женской комсексбанды, естественно, была наша коммунистка - бой-баба лет сорока (коня на скаку остановит, в горящую избу...) Вынужденное соседство ее тоже озадачило. Знаем мы этих подводников! Как ни крути - мужики-то одни... А у нее контингент противоположного пола от тридцати до сорока, и тоже не железные пролетарки, из Монголии возвращаются, не откуда-нибудь. А ну как... соединятся?! Во избежание неожиданностей тоже сходила к начальнику поезда, познакомилась с подводницким замом и тоже проинструктировала своих комтеток. От такого сообщения азиатки - корейка, вьетнамка и камбоджийка-кампучийка только робко глаза опустили; у монголки в зрачках суженных застыли ужас и недоумение. А вот европейские "демократки" не испугались вовсе, и даже наоборот, оживленно галдя, начали краситься и ажурные колготки напяливать мол, ничто человеческое нам не чуждо... Вот ведь стервы!
Время - почти к обеду.
Командир решил переодеться в спортивный костюм и... и черт знает, что делать дальше. В портфеле третий день томилась и прела "Пшеничная" с салом, огурчиками и прочими яствами. Опять, что ли, чай с пирожками-булочками? От безысходности засосало под ложечкой. А может, предать "Пшеничную" и просто поесть сала с хлебом, похрустеть огурчиком, острой корейской капусткой... и чаем запить? Но это кощунство, святотатство!!! Командир был глубоко русским человеком.
В такой вот рассеянной задумчивости он начал переодеваться, не застопорив дверь в купе. Поставил на пол изъятые полбутылки, расстегнул китель, почти спустил брюки, вспомнил про ботинки и, прислонившись задом к двери, наклонился и начал их расшнуровывать.
Руководительница делегации постучала в двери купе своей комсексбанды и, когда все вышли, возглавила строй. Тетки отправились в вагон-ресторан: старшая, за ней накрашенные европейские "демократки", затем Азия. Испуганная монголка в своей национальной одежде затесалась в Европу, чуть опередив польку и чешку.
Когда предводительница поравнялась с дверью командирского купе, поезд слегка ускорился и, чтобы сохранить равновесие, она инстинктивно ухватилась за дверную ручку, дернув таким образом на себя. Дверь, понятно, отодвинулась, и из нее "почти бесшумно" выпал командир атомной подводной лодки в расстегнутом кителе, с полуспущенными брюками и в трусах, которые по праву называются семейными.