Труд облагораживает человека, труд перевоспитывает человека, свернувшего с правильного пути. Все, кто знал Булата по комбинату бытового обслуживания, по ИДБС, диву давались: такая разительная перемена произошла с ним.
Он буквально горел на производстве, приходил раньше всех, уходил последним. Он весь отдавался работе с какой-то неистовой яростью, азартом. Он не знал, что такое перекур, что такое минуту просидеть без дела. Иногда это походило на самоистязание. В любую погоду — в дождь и слякоть, в пыль и снежную пургу — Булат всегда был на трудовом посту, служа примером для всех окружающих. Буквально за два-три дня он овладел профессией формовщика. Главный инженер не мог нахвалиться Булатом.
Долго держать Булата на таком, по существу, примитивном процессе Альмухаметов счел нецелесообразным и перевел его на обжиг. Тут он быстро овладел искусством обжига кирпича.
Тот же Альмухаметов доверил Булату заменить заболевшего мастера. Из кирпичного цеха Булат был переведен в столярку. И здесь за короткий срок показал себя с лучшей стороны. Оно как будто нехитрая штука — сколотить стол или стул, но и на этом участке Булат проявил сноровку и художественное чутье.
Столярка стала выпускать мебель по эскизам Булата.
В торговых точках мебель эта пользовалась усиленным спросом:
— Нам бы столы новой модели…
Альмухаметов пытался остудить производственный пыл Булата: человек не семижильный, не автомат — таких темпов долго не выдержит, свалится. Кому от этого будет прок!
И Минира с Ямбикой ругали, увещевали его: пожалей себя, не доведи до изнурения. На все следовал короткий категорический ответ: «Так надо!»
Сообщения о подвижничестве Булата ласкали слух Ибрахана. Он отлично понимал, что держать его на низовой работе нецелесообразно и просто несправедливо.
Человек самоотверженным трудом замолил грехи, оправдал себя во всех отношениях. По трудовым заслугам ему и честь, и место.
Пора передвинуть зятя куда-нибудь повыше, хотя бы на одну ступенечку. Но как бы это провернуть, чтобы не видна была его, ибрахановская рука? Инициатива должна исходить от постороннего человека, иначе директора обвинят в кумовстве. Кто же мог бы сказать тут веское слово? Конечно, Альмухаметов — непосредственный начальник Булата.
Хвалить на всех перекрестках Булата он хвалит, но дальше похвал что-то не идет. Значит, надо подсказать, намекнуть, сделать дипломатический ход.
При очередной встрече с Альмухэмстовым Ибрахан завел разговор.
— Не щадите вы себя, товарищ главный инженер! И кирпичное производство на вас, и столярка с широким ассортиментом. Вам не мешало бы заиметь парочку помощников. Ну, парочку нам, пожалуй, не утвердят, но об одном я почти уже договорился.
Альмухаметов удивился внезапному приступу директорской доброты: с чего бы это? Что за этим кроется?
— Не возражаю, давайте мне помощника по столярке.
Ибрахан наморщил лоб от напряжения:
— Кого бы вы посоветовали?
— Не знаю. Я, признаться, над этим не задумывался.
— Давайте вместе продумаем, обсудим, кто бы мог подойти.
Ибрахан стал загибать пальцы, перебирая на память возможные кандидатуры: этот хоть и способный, но малость заливает за воротник, тот не пьет, но не потянет. Этот еще молод, тот малоинициативен.
Все пальцы на обеих руках были уже загнуты, а ни одной подходящей кандидатуры не нашлось.
— Казалось бы, народу хоть отбавляй, а вот выдвинуть на руководящую работу некого. Не тот, так другой изъян, — сокрушался Ибрахан.
— А мы что — без изъяна? — спросил Альмухаметов, исподлобья наблюдая за директором.
— Да, да, — не стал перечить Ибрахан, — и мы не чистенькие, как стеклышко. Ну, и что из этого?
— Ничего. Констатирую факт, — спокойно ответил Альмухаметов.
— Констатировать, как видите, легко, а выдвинуть кого-то вам в помощники — не так-то просто.
— Надо подумать. Одним махом не решишь…
Но Ибрахан не собирался откладывать решение кадрового вопроса на отдаленное будущее. Как бы прижать Альмухаметова и подвести окольными путями к единственно верной кандидатуре — к Булату. Но главный инженер сам, видимо, не проявит инициативы.
— Не будь Булат моим родичем, — перешел Ибрахан в лобовую атаку, — порекомендовал бы его. Но опять же при непременном условии, что вы будете твердо руководить им, держать в ежовых рукавицах, не давая никаких поблажек.
— Вам виднее, — ответил главный инженер, глядя куда-то в окно, — вы директор, ваше слово решающее.