Подошел к ней и окаменел: Доска показателей есть, а показателей-то нет. Точно корова языком слизала. Голое место!
Ибрахан в ярости окликнул Ярмухамета и передразнил его:
— «Все в порядке! Никаких ЧП» Тебя для чего поставили? Для охраны, а на твоих глазах какие-то враги покушаются на показатели промкомбината. А ты хоть бы хны! Где рекордные проценты Шагей-бабая?
— Не знаю. Ворота всю ночь были заперты.
— «Заперты… заперты». Значит, преступная шайка с луны свалилась… Так понимать? Отдаешь себе отчет, что говоришь? Приказываю установить пост и наблюдать. Круглые сутки, пока не обнаружишь виновника. И с поста не отлучаться все двадцать четыре часа!
— Есть! Будет исполнено! — вытянулся в струнку Ярмухамет.
— Может, на кого имеешь подозрения? — спросил Ибрахан.
— Одного подозреваю… По пьяной лавочке мог такое учудить. Затаил обиду на вас, Ибрахан Сираевич.
— Кто же именно?
— Никто другой, как Уркенбай. Утром приходит, а из карманов торчат две бутылки. Я его не пускаю. А он: «Не имеешь права. Я трезвый, и по графику выхожу на работу, без опоздания».
А я ему: «Не положено со спиртным на производство. Как-никак горючее, огнеопасно к тому же».
А он ни в какую: «Ты покажи мне такую инструкцию, чтобы запрещалось. Нет ее и быть не может!» И прошел на территорию. Не стану же я применять физическую силу. А вечером уходил с комбината, так и высказался в открытую, потому как подвыпивший был: «Я твоего директора, можно сказать, из грязи поднял. А он в благодарность что? На черных работах держит. Своего зятька небось выдвигает. Ничего, придется ему еще раз, говорит, упасть, так я умнее буду, не подниму, пускай валяется…» Мол, не за ту работу вы взялись, что надо. Кому нужны эти скалки и проценты? Надо, мол, столы, стулья делать, а он проценты по скалкам гоняет.
Ибрахан пресек Ярмухамета:
— А сегодня он уже появлялся?
— Никак нет!
— Появится, проводи ко мне в кабинет. А у Доски все-таки пост установи.
Вскоре через проходную, дымя сигаретой «Спорт», проследовал Уркенбай. Ярмухамет был начеку и, вежливо взяв за локоть, повел за собой ошеломленного Уркенбая: ведь на этот раз он был трезв и без порочащих бутылок.
Ибрахан долго и безмолвно смотрел исподлобья на Уркенбая. Слышен был только стук директорского карандаша по стеклу на письменном столе. Уркенбай не выдержал томительной игры в молчанку и зарычал:
— За что?
— Ты сам подумай: «За что?» — спросил Ярмухамет. — Где был сегодня ночью?
— Как где? У жены, что посватал из Тюрюнтюйли.
— Врешь! — вскричал Ярмухамет. — Нам все известно! Лучше сознайся! Иначе… — Ярмухамет скрестил пальцы. Припертый к стене и боясь кары за ложные показания, Уркенбай сознался.
— Скажу… все скажу… вздохнул он. — Пока жена спала, которая из Тюрюнтюйли, ходил к прежней жене, которая из Туишева.
— А в комбинат не заходил?
— Ни к чему было…
— А кто, если не ты, стер проценты с Доски показателей?
— Да на кой они сдались мне?
— Это тебе знать… Смотри, если солгал… Проверим твои показания у обеих жен…
— Только у одной проверьте, что из Туишева. Если узнает та, что из Тюрюнтюйли, покалечит…
— Смотри, поймаем — плохо будет, — и с этими словами вытолкали Уркенбая из кабинета.
— Не спускать с него глаз! — приказал Ибрахан и отправился по цехам.
У Доски показателей был установлен трехсменный пост. Кроме того, ночью, не доверяя сменщикам, не смыкая глаз, дополнительно дежурил Ярмухамет. Он нервно переступал с ноги на ногу, вглядывался сквозь мартовскую ночь в ворота, откуда вот-вот, осторожно ступая на кончики носков, подкрадутся злоумышленники. Вдруг ночную тишину нарушил чей-то грубый топот. Ярмухамет разбудил своих соглядатаев.
Черный призрак превратился в чудовищного зверя, который, топая, вышел к циркулярке, к свету. Но что за наваждение: то была обыкновенная корова. Она понюхала воздух и, медленно переваливаясь, приблизилась к Доске показателей. Затем отступила на шаг назад, словно собиралась боднуть Доску, но почему-то передумала, неторопливо подошла к ней, вытянула шею и стала облизывать Доску из края в край.
Мы не станем описывать в подробностях боевые успехи доблестного воинства во главе с Ярмухаметом по поимке опасного преступника. Скажем лишь, что ловкость, мужество и личная отвага трех мушкетеров привели к желанной победе. Как преступница ни брыкалась, как отчаянно ни лягалась, как ни бодалась — и ногами, и рогами, — ей пришлось сдаться на милость победителям.