- Не выношу, когда столько женщин в одном месте.
И припомнила историю из своей жизни, а именно, ссору со вторым мужем в ресторане.
- Ты думаешь, что-нибудь переменилось? – сказала Комякова. – Не думаю. Разве что кто-то научился одеваться.
Кира уже хотела ей возразить, как к ним подошла очень странная женщина с утиным носиком, в платье, напоминающем опрокинутый горшок, со старенькой девушкой с таким же носиком и в таком же платье (должно быть, дочь) и гипнотически, в упор, глядя Комяковой в глаза, стала рекламировать какую-то совершенно особенную керамическую плитку. Где же она ее видела? Мучительно, как это бывает, вспоминала Кира. А! Много лет назад на кухне у Варениной и именно она, эта женщина, предлагала оделить всех копченой колбасой. Когда ода во славу керамической плитки достигла апогея, и в ход пошли такие сокрушительные аргументы, как египетские пирамиды и Великая китайская стена, глаза у женщины стали совершенно безумными (это безумие отразилось и в глазах ее дочери, словно они были двумя сообщающимися сосудами), Комякова взяла Киру за руку и решительно пошла к выходу.
- Не выношу, когда столько женщин в одном месте… - повторила Комякова.
Не очень-то она любила женщин. Но в этой ее нелюбви было что-то более сложное, чем нелюбовь. Она с ними не совмещалась, как бывает, не совмещаются родители с похожими на них детьми. В них она не любила то, что не любила в себе.
Надо сказать, что к тому времени она уже не возглавляла канал телевидения, а была заместителем управляющего большого, сложного устройства холдинга. В нем выпускалось несколько газет, два журнала, небольшой детский журнальчик и, кроме того, в коммерческих целях, откровенно коммерческую литературу. Один из отделов, вроде бы незначительный, вроде бы так, временный, занимался торговлей. Торговали всем, без разбора, немецкой и итальянской, где-то уцененной, где-то вышедшей из моды одеждой, аппаратурой, сахаром и даже водкой. И вот этот, формально, вроде бы незначительный отдел на самом-то деле, неформально, был самым значительным, весомым и влиятельным, а его начальник – щуплый и невзрачный человек по фамилии Худош - одним из первых лиц холдинга, этаким серым кардиналом. Именно с ним, как оказалось, Комякова давно уже вела самую непримиримую войну, одним из эпизодов которой был известный случай, когда на каком-то торжестве или юбилее она выплеснула ему в лицо бокал шампанского. Бакал был большой, шампанского много, так что можно представить, что это такое было. Худош развернулся и инстинктивно хотел ответить, даже поднял руку для ответного удара, небольшую, но все-таки мужскую, однако сдержался… и только вынул из кармана носовой платок.
Именно после этой истории она позвонила Кире и взяла ее к себе на работу. Так что Кира попала в холдинг в самый разгар междуусобной борьбы, как говорится – «как кура во щи».
С главой всего заведения Кира никогда не сталкивалась, да и не очень-то он ее интересовал. Увидела она его только месяца через два своей работы у Комяковой и вот при каких обстоятельствах… Неделю перед тем Комякова особенно воевала с Худошем. Речь шла о большой партии подержанный автомобилей. Они застряли где-то на таможне и требовалось выплатить довольно круглую сумму. В связи с этим Худош настаивал на закрытии одного из журналов, к которому почему-то особенно лежало сердце Комяковой, и на открытии, после возвращения денег от продажи автомобилей, другого, к которому сердце Комяковой не лежало. Конечно, автомобили были только предлог. Худош, человек практичный и рациональный, вообще не понимал, зачем нужен журнал, если он не приносит никакого дохода, а скорее, убыточен. Ну а к группе авторов, кучковавшихся вокруг него, вообще относился с брезгливостью. За всю свою жизнь Худош, если что и читал, то исключительно детективы перед сном – расслабиться. Комякова же понимала, что если уступит Худошу, то отступление начнется и по другим пунктам, дойдет до самого края, и в конце концов в холдинге останется только водка, сомнительного качества тряпье и такого же качества печатная продукция, нафаршированная всевозможными и даже вовсе невозможными видами любви. Судя по тому, что Комякова становилась все более подавленной, а Худош ходил по холдингу со все более самоуверенным видом, Комякова проигрывала.