— Мой отец! — выкрикнула девчонка, плача. — Какие же вы все звери, звери...
Дятел заткнул девчонку звонкой оплеухой. Ухватил за волосы. Олары шумели, беспокойно метались на привязи. Цыган обернулся ко второму пленнику:
— Слушай меня, пацан. Делаем, как договаривались. Скажи тварям лечь, иначе я твою рыжую шавку через колено да за борт, понял?
Пленник поднял голову и что-то ответил еле слышно.
— Что вякнул? — Дятел неосторожно склонился к нему и вдруг растянулся на палубе.
Джуда коротко усмехнулся, к старпому он нежной привязанности не испытывал. Команда одобрительно зашумела. Девушка испуганно вскрикнула.
— Какой храбрый юноша. Даже жаль будет, когда его прирежут. — Остановившийся рядом Иночевский скосился на равнодушного Кракена. — Тебе не жаль, Джуда?
Тот в ответ повел плечами. Натянул капюшон глубже. Зря снял абалоны, шум только от чтения отвлекал.
Цыган охаживал ногами пленника.
— Будешь. Еще. Мне. Дерзить, — на каждое слово приходился веский пинок.
Или наоборот. Несчастный подтянул к груди колени, пытался защитить лицо, но все молча, ни вскрика, ни стона. Крепкий какой. Упрямый.
Джуда поморщился. Сосредоточиться вновь на книге не получалось.
Вмешался Буланко.
— Хватит с него, Дятел. Уходишь парня до смерти.
Девочка уже не рыдала, тупо смотрела перед собой. Как эта... корова. Или овца. Джуда фыркнул еще раз, повел головой. Если бы ногами катали его друга, он бы зубами глотку врагу перегрыз.
Инок неодобрительно заворчал.
— Где Волоха? Унять этого ирода... подсоби, Кракен, будь добр.
Джуда со вздохом отложил книгу — все равно не дадут тишины — махом перепрыгнул пленника, бесстрашно встал между ним и Дятлом. Старпом, страшный и взъяренный, поднял белые от гнева глаза.
— Прочь!
— За борт не хочешь ли? — певуче-тягуче предложил Джуда, демонстративно касаясь ледяной гладкой цепи. — Так я организую, ай, да в лучшем виде.
— Наглая сучка, да я тебя...
— Сзади! — ахнул Мусин, а в следующий миг его крепко обхватили, подперли локтем шею, к пульсу прижалось острое.
— Назад, — еле слышно просипел пленник, — или я его прирежу.
На лицах окружающих развернулась феерия чувств — от злобного торжества у рыжей толстощекой девчонки, до неподдельного отчаяния Мусина.
Избитый — как вообще на ногах держался? — потянул его за собой, к оларам. Нож опасно врезался в кожу. Джуда послушно следовал рукам пленителя, про себя прогоняя варианты мести.
— Отпустите девушку.
— Да щас! — оскалился Дятел, скрещивая руки на мощной груди.
Скрещивая так, что в ладони словно сами собой ткнулись револьверные хвосты из алого кушака. Иночевский скользнул сбоку, соединил кончики пальцев, поднес к губам, словно творя Луту молитву. Кольца замерцали ярче.
Мусин выступил вперед, поднял руки, будто сдаваясь. Осторожно поправил очки, близоруко щурясь, пропел чуть картаво:
— Спокойно, молодой человек. Мы за пределами Хома, в пространстве Лута, как вы собираетесь возвращаться?
— Вы вернете нас. Меня, девушку и зв... — пленник захлебнулся, закашлялся, — зверей...
Что-то было не так.
Что-то было знакомое в искаженном болью тихом голосе.
В теле и запахе.
Когда хозяин оларов вновь потянул его на себя, Джуда машинально ухватился за чужое предплечье. Рукав куртки съежился, открывая многослойный браслет. Обмотанное зелеными бусами жилистое запястье.
Внезапная догадка, прозрение, словно холодным огнем опалили. Боясь ошибиться, Джуда слегка повернул голову:
— Выпь?
Молчание. Тяжелое, хриплое дыхание. Парень прижимал его к себе так крепко, что Джуда спиной слышал биение чужого сердца — будто напористый стук в дверь.
Его не услышали? Его не поняли? Он ошибся? Тогда его точно прирежут.
— Юга, — неожиданно внятно сказали за спиной.
Только один человек мог так произнести его имя. Настоящее, забытое имя. Кракен зажмурился.
Нож упал, чудом никому не повредив. Его рывком развернули, сдернули капюшон и Юга наконец смог взглянуть в глаза пленнику.
Желтые, как всегда.
Будто подсвеченные неугасимым огнем.
Юга поднял руку. Почти коснулся в мясо разбитого лица, остро чуя запах свежей крови. Как сквозь толщу воды услышал свой почему-то сонный, даже ленивый голос:
— Я убью паскуду.
Остальные звуки словно Лут сожрал.
— Я нашел тебя, — еле слышно произнес Выпь.
— Как обещал.
Второй все держал его. Все больше держась сам.
— Ага.
Надо было сказать что-то, пока кокон не распался, пуская внешние звуки и внешний мир. Что-то важное. Определяющее дальнейшее.
Он и сказал, облизнув губы:
— Зря.
Выпь попытался улыбнуться.
А потом руки команды рванули его за волосы, за плечи, за одежду и потянули к борту.
— Нет! — заорал Юга, врезался в непоколебимого Иночевского, отчаянно, срывая ногти, дернул цепь, понимая, что не успеет. — Не надо! Волоха! Волоха! Капитан! Он Второй, он истинный Второй, забери вас всех Лут! Это же потрясающая добыча!
От страха почти не билось сердце, взмок загривок.
На миг корабеллу заняла тишина. Кто-то громко, выразительно хмыкнул.
— Отпустите его, — сказал капитан.
— С девчонкой что?
— И ее тоже.
Выпь бросили у борта, словно куль с мукой. Самую малость не дотащили. Выпь сел, тяжело навалившись спиной, мутно огляделся.
Юга прошел сквозь толпу своих, не видя и не слыша. Опустился рядом со Вторым. Очень хотел к нему прикоснуться — но не смел. Заговорил, спотыкаясь, путаясь в словах, захлебываясь в смешанных чувствах, упрямо пытаясь поймать взгляд:
— Выпь, это экспедиция... Потому что материала для исследований всяких не хватает, лаборатории простаивают, и... Какого ты вообще вылез, а?! Скажи мне! Герой, да? Тупой пастух, ты прости, я не знал, а мог бы знать, но я не слушал внимательно, я...
Выпь неожиданно протянул руку, сильно, больно, почти долгожданно ухватил за волосы — запустив пальцы глубоко-глубоко — притянул к себе.
Юга почувствовал на лице тяжелое, горячечное дыхание. Чужие, заново знакомые глаза оказались слишком близко.
— Плевать, — хрипло, с кровью, выговорил пастух, — ты жив. Я нашел тебя. Остальное — плевать.
Русый капитан остановился в двух шагах поодаль.
— Джуда, — окликнул.
— Юга, — быстро, ревниво поправил Третий, — мое имя Юга.
— Юга. Мне нужно осмотреть молодого человека. Боюсь, наш общий знакомый несколько перестарался.
— Я не уйду, — показал зубы Третий.
— Разумеется. Будешь ассистировать. Как, говоришь, его зовут?
— Выпь, — представился Второй.
Оба — капитан и пастух — молча смотрели друг другу в глаза. Потом русый удовлетворенно хмыкнул, кивнул, словно с чем-то соглашаясь или признавая что-то:
— Очень хорошо. Здравствуй, Выпь, мое имя Волоха, я капитан и лекарь, у меня есть подозрение, что у тебя могло треснуть ребро...
***
У противоположного борта, по ту сторону от разгорающейся арфы, беседовала лучшая часть команды. Буланко пытался разглядеть происходящее через малопрозрачный флаг, грыз орехи, как нервная белка:
— Как думаешь, прокатило?
— А то! — Дятел сиял от удовольствия. — Видел же, как его подкинуло. Как енота на батуте.
— Ах, господа, это уникальный случай, просто уникальный, — волновался Мусин, потея очками и взмахивая руками, — чтобы Второй и Третий, да вместе...
— Ты перестарался, — упрекнул Иночевский Дятла, — зачем так сурово лупить?
— Капитан же приказал, чтобы все натурально выглядело. Ну. Стукнуло ему в голову, что желтоглазый этот, по приметкам — Второй, ха. Вроде как одного из ихнего племени наш юнга мог знать. Я человек подневольный, велели проверить — проверил. Натурально!
Буланко вздохнул:
— Да, куда уж натуральнее. Ты только теперь ходи да оглядывайся, Джуда... Тьфу, Юга парень горячий, памятливый, возьмет да и закинет тебя на дно Лута.