— Прижечь, как бородавку, — оскалился Дятел.
— Можно использовать олара, — сказал Выпь, до этого молча и несколько отстраненно наблюдавший за суматохой.
— Я иногда забываю, что ты говорящий, — цыган толкнул его в тощий бок, едва не отшиб себе локоть.
— А не струхнет твой олар?
— Если верхом буду я — не струхнет, — так же тихо и спокойно ответил Второй.
Еремия молчала, нервничала; одна тварь сосала из нее силу, вторая пыталась забраться на палубу, но ей мешал Руслан, деятельно бегающий по периметру с горящим колесом шутихи.
Второй обернулся быстро. Снял с привязи олара, взбодрил и вывел на палубу. Засидевшийся питомец расправил грудные плавники-крылья, вольготно плеснул ими. Экипаж Еремии невольно отодвинулся.
— Держи, — капитан протянул Выпь нож, наборной рукоятью вперед. — Бей, как подберешься ближе. Когда ударишь, сразу отпускай, иначе в коралл затянет. Огнемета переносного или скорпиона у нас нет. Ну, на данный момент…
— В общем, не получится сладить, так хоть зарежешься, — успокоил Дятел.
Юга ощерился:
— А я тебя за борт вывешу, будешь как кукла-собачка на веревочках вверх-вниз скакать, вверх-вниз…
— Вверх-вниз ты у меня скакать будешь, — прорычал Дятел, темнея лицом.
— Иди, — капитан хлопнул Второго по спине, отпихивая от старпома.
Выпь, ни слова не говоря, вскочил на олара и бросил его вперед. Зверь плавно скользнул за борт, без страха нырнув в неизвестную черноту.
— Джигит растет, а? — одобрительно протянул цыган. — Ледокол бы оценил.
— Работаем. Надо отвлечь Карлу.
***
Щупальце с глазами обвило ногу Медяны и потащило за собой, к борту, к пропасти Лута. Подскочивший Руслан отважно рубанул по врагу верным топором — лезвие пружинисто отскочило, обух вскользь чиркнул парня по лбу. Иванов рухнул, как подкошенный, и тоже угодил в претенденты на вылет.
Мусин воевал куда более результативно — тяжелый кхопеш рубил щупальца на части. Те дергались и никак не могли сгрести в охапку верткого, словно танцующий обмылок, казначея.
— Дятел, ты рехнулся?! Что застыл?!
Цыган не ответил. Скалясь, дождался, когда щупальца обовьют ему руки и как следует дернул. Чудо Лута дрогнуло — и Еремия тоже, покосившись на левый борт.
— Дятел!
— Хрен тебе, — прохрипел цыган, медленно, но верно наматывая на руки сопротивляющиеся щупальца, — лучше ты к нам… Помогай, гаджо!
Как ни билась Карла, Дятел стоял крепко, словно вмурованный в палубу. Вскоре через борт перевалило и тулово — будто мешок с блевотиной.
Праздновать труса, тем не менее, тварь не собиралась, поднатужилась и таки вывернулась из старпомовской хватки, метко огрела по лицу, вынудив с медвежьим рыком попятиться.
Медяна неожиданно низко вскрикнула и швырнула в существо чем-то белым. То забилось на палубе в корчах, хлеща по сторонам конечностями, покрылось шапкой розово-белой пены и сдохло, со свистом.
Команда замерла на цыпочках, как семья сурикатов.
— Вроде… вроде сиренью пахнуло, други?
— Чем ты его приложила?
— Так порошком чистящим, — кашлянула девушка, — вам он, свиньям вороватым, все равно без надобности.
— Я ж говорю, бабы в случае стресса всегда на кухню бегут, — отметился Дятел.
— В первом же порту закупимся порошком, — кивнул Волоха. Задумчиво уточнил, пресекая радость. — Кухонным.
Капитан! Снимите с меня эту дрянь!
Не могу, он мой старпом.
Капитан!
Сниму, сниму, не кричи…
— Мусин, Дятел, тварь в бочку и на консервацию, Инок — ты впередсмотрящий. Медяна, давай своего олара, нужно вытаскивать Второго.
Девушка кивнула, четко, на пятке, повернулась кругом и нос к носу столкнулась с Третьим. Юга улыбался, в волосах его, раскрывшихся антрацитовым облаком кошмара, застыла стреноженная Метелица. Смиренная и послушная.
— Я поведу, — сказал Третий.
***
Второй смотрел на пульсацию присосавшегося к Еремии существа по имени «Клар». Оно было отвратительно. И прекрасно. Не слишком большое по меркам выродков Лута, имеющее форму размывчатой полусферы, серебристо-радужного цвета. В середине пульсировал глазок вполне человеческого образца, внимательно рассматривал парня сверху. От подошвы Клара по днищу корабеллы растекалась нехорошая синь.
Я знаю это существо, подумал Второй, я его помню. Оно обглодает корабеллу, оставив лишь кости, оно лишит Ивановых дома, а капитана — сердца и разума.
Мы его создали.
Олар плавно взмахивал грудными плавниками, слушался всадника и от него же наполнялся спокойной уверенностью. Щупальца шарили по палубе, внизу же было спокойно и почти безопасно. Волоха говорил верно, тварь не интересовали люди, ее целью была корабелла. Паллиатив некогда плавающих в Луте великих существ. Та же светоносная энергия жизни.
— Уходи, — сказал Выпь, не вкладывая в голос никакой силы.
Глаз смотрел внимательно. Казалось, лишь самую малость изменил выражение.
— Уходи сам, или мне придется прогнать тебя.
На палубе закричали. Выпь сжал губы.
— Хорошо. Я предупредил.
Поднялся на ноги, легко удерживая равновесие на теплой спине олара, потянулся в сторону прилипа… Существо моргнуло, щекотно задев парня ресницами-стрекалами и глаз будто развернулся в глазнице, на его месте открылся круглый рот, усеянный мелкими радиальными клычками.
И плюнул зубами.
Выпь увернулся, как уворачивался от ударов колохвостов, а вот олар не поспел. Ему и некогда, и некуда было отступать, зверь доверял наезднику — зря, как оказалось.
Мелкое крошево угодило олару на хребет, тут же завозилось, острые зубы впились в гладкую кожу, разъедаемую едкой слюной. Олар выгнулся от боли, покрылся коралловыми струпьями и рухнул.
Второй прыгнул в последний момент, всадив нож в самую середину прилипа, в многофунциональный его центр. Оружие село тяжело и прочно, схваченное зубами. Второй уперся свободной рукой в мягкое, податливое тело твари и прошипел, едва ли не впервые объятый холодным пламенем ярости.
— Сдохни! Сдохни! Умри!
Нож прочертил глубокую борозду, выворачивая разрушающуюся плоть, а когда Выпь почти ухнул вниз, следом за Мороком — его подхватили.
Второй благодарно прижался ладонями к теплой шкуре Метелицы.
Остатки Клара гниющими хлопьями падали на дно гармошки.
***
Юга открыл глаза.
Медленно моргнул.
Флаг, уютно подпирающий спину, был приглушен до вкрадчивой ониксовой темноты. Палуба казалась продолжением игровой площадки Лута.
Темно. Далеко.
— Проснулся? — Выпь присел рядом на корточки.
Юга уставился на него. Стащил на шею абалоны. С силой потер лоб, размазывая быстро высыхающий пот. Башня была его сном-силком. Башня и лютый, мучительный холод.
— Надеюсь лишь, что никто на халяву не отымел меня во сне.
— Никто, — серьезно кивнул Выпь, — я следил.
— Да ты никак котом моим заделался, — оскалился Третий.
Второй шевельнулся — уйдет, понадеялся чернокосый — и опустился подле, бедро к бедру.
— Голова болит?
— Не твоя забота.
Помолчали. Юга мысленно сжался. Второй тяжело переживал смерть питомца, хоть и молчал о ней. Третий навострился читать его лицо, иногда даже успевал угадывать мысли.
— Я сплю на твоих волосах, — медленно проговорил Выпь, глядя перед собой, — но я ничего о тебе не знаю.
— А я о тебе, Второй? — огрызнулся Юга. — Что говорить… что рассказывать… Да и зачем?
— Ты твердишь, я молчалив. Но сам болтаешь без умолку, а главного никогда не скажешь. Тебя что-то тревожит, я чувствую. Спишь ты плохо. Во сне бродить порываешься, стонешь. Мне беспокойно. Я хочу помочь, разреши мне это…
Зеленые бусы обвивали его жилистое запястье, блестели, как тряпицей натертые. Юга потрогал их самыми концами пальцев и проговорился-таки.