— Тогда, в Башне… Волоха рассказывал про трепанацию. Я сам плохо, мало что помню, знаю лишь, что когда бежал, зашили меня не до конца и кишки вываливались, как вата из игрушки, — Юга потер щеку основанием ладони, хмурясь.— Они что-то засунули мне в голову. Я словно на нитках. Будто… по нотам. Ай, да не знаю, как объяснить, надо ли объяснять вообще.
— Я понимаю.
Юга кашлянул и торопливо перевел разговор. Этому он обучился с младых когтей, нехитрому искусству слушания. Дай человеку возможность говорить о себе — и он будет токовать до посинения, и тебе не придется рассказывать самому.
Однако со Вторым правило барахлило.
— Ну а тебе не странно, что ты слышишь эту, как ее, Алису?
— Нет. Не странно.
— А если бы оказалось так, что ты не последний? Ушел бы к своим?
Выпь пожал плечами.
— Не знаю. А ты?
— Не-е-е.— Юга быстро высунул кончик языка, рассмеялся. — Я привык быть единственным, рапцис морено. А в толпе мне подобных что во мне исключительного? Куклы, на один манер сшитые.
— Неправда. — Серьезно возразил Второй. — Ты на отличку. Я бы узнал тебя в любой одноликой толпе.
— Угу, олар помер, теперь я твоя новая скотина.
— Ты мой друг.
— И правда, как я мог забыть… — Юга потянулся, сверкнул зубастой улыбкой. Склонил голову набок.— Хватит разговоров. Лучше заплети мне волосы, пастух.
***
В дверь постучали. Вежливо, но решительно.
У вас день визитов, капитан-капитан.
— Волоха?
— А, Выпь. — Капитан поднял усталые, потемневшие глаза от путевого короба, с улыбкой повел рукой. — Проходи, не стесняйся.
Про себя прикинул — плюс-минус, и придется колоть стимуляторы. На голом кофе и горьком шоколаде не продержаться.
— Я не займу вас надолго.
— Разумеется.
Второй остановился в дверях. Заговорил, без запинок складывая слова.
— Просто хотел сказать. Я очень благодарен вам, за то, что вы сохранили жизнь Юга. Помогли нам встретиться. За то, что поверили мне и рискнули идти в гармошку.
— Свои люди — сочтемся, — привычно отговорился Волоха, зажал зубами сигарету, чиркнул спичкой о шершавый коробочный бок.
Выпь продолжал, словно не услышав.
— Но. Не надо подходить к нам как к объекту исследования. Как к эксперименту. Пожалуйста. Я очень уважаю вас. Но не стоит этого делать.
Волоха удивленно обернулся на гостя.
Второй стоял недвижно. Спокойный, с расслабленными плечами, сильными руками, без напряжения опущенными вдоль двужильного тела. Он даже взглядом его не прессовал, чуть сутулился, смотрел по привычке в лоб.
Он мог велеть ему, принудить, заставить — голосом, связкой слов. Но вместо этого решил просить. Как равный равного.
Иванов глубоко затянулся. Развитым за годы хождения в Луте животным чутьем понимал, что его не уберегут ни ошейник-фильтры, ни Еремия, ни экипаж, ни револьвер за поясом. Когда валентность Статута тормозила Вторых?
Выпь просто стоял и смотрел. И молчал.
— Договорились, — ответил капитан.
— Спасибо, — без улыбки кивнул желтоглазый.
Вышел, притворив за собой дверь.
Еремия шумно выдохнула в согласии с Волохой.
Как по мне, капитан, от Вторых лучше держаться подальше. Прилип тот коралловый не от ножа помер, ваш желтоглазый ему велел. Один Лут знает, что у них под языком.
— Да, — задумчиво согласился Иванов. Прикрыл глаза, откидывая голову. — Один Лут…
Глава 12
12.
Очень скоро выяснилось, что всех запасов продовольствия — на один растущий организм и один организм прожорливый — пачка галет, сморщенное яблоко и фляга воды.
Крокодил внимательно посмотрел в синие глаза Первого и не нашел там ни стыда, ни намерения ограбить продуктовый склад. Оловянный сидел на борту, как заяц-паинька, поглядывал в Лут и на спутника.
— Лады, — смирился Нил, останавливаясь рядом, — раз нет еды, давай займемся разговорами.
— Давай, — нерешительно улыбнулся Лин.
Не было похоже, что он страдает от голода или жажды. Хотя — Нил мысленно двинул плечами — кто разберет-переберет этих Первых, чудной организм. Крокодил удобно, скрестив ноги, расположился на палубе. Поскреб голую щиколотку.
— Так почему сбежал, Лин?
Первый сжал губы. Вздохнул, но ответил:
— Мне необходимо попасть на Хом Черной Полыни.
— Твою мать! — воскликнул Нил, энергично вскакивая. — Ты что, самоубийца? Локо?! К чему тебе?!
— Нет, — Оловянный поднял узкую ладонь, словно защищаясь от водопада бурной ниловой жестикуляции. — Нет, и нет. Теперь у меня право на три обратных вопроса.
Крокодил фыркнул, скрестил руки на груди.
— Ну, валяй.
— Я помог тебе уйти. Ты говорил, что можешь мне помочь.
— Слова не ветер! Могу и помогу. Давай, показывай свою карту.
Лин замялся, но все-таки достал из плоской сумки малый шар.
Нил неприятно усмехнулся, щелкнул по толстому стеклу железным когтем.
— Дай угадаю, в отрезке Лута, загнанном в этот информаторий, нет и не было Хома Полыни.
— Поэтому мне нужна настоящая карта, — тихо сказал Лин, — или капитан, знающий, как пройти к Хому без нее.
— Просто у-ди-ви-тельно, как тесен Лут, — промурлыкал Нил, — потому что знаешь, малыш? Если ты поможешь мне добраться до дома в целости и сохранности, я отплачу. Щедро отплачу. Ты получишь карту, самую подробную из ныне существующих. Карту Вторых. Карту всего. Миф во плоти.
— Я тебе не верю, — помолчав, сказал Лин.
— Это мы уже проходили, да, — важно кивнул Крокодил, — но много ли у тебя вариантов? Можешь продолжать и дальше тыкаться, словно слепой щенок, или рискнуть и — довериться мне.
— Откуда у тебя карта?
— Оттуда, — музыкант выразительно возвел глаза.
Лин глянул туда же. Они солидарно помолчали, разглядывая немые далекие звезды, тающие в собственном блеске словно снежинки.
— Твоя целость и сохранность могут пострадать из-за этой самой карты?
Крокодил не без удивления сощурился.
— Да ты никак пробуешь острить?
— Я не исчерпал свои вопросы.
— Фу, Лут, а ты действительно упертый малый. Что там еще у тебя?
— Я знаю, куда иду я. Но куда движешься ты?
Крокодил почти ответил, но успел поймать себя за язык. Цензура и еще раз цензура.
— Хом Крит-Т. Знаешь такой? Горячие быки, кудрявые женщины.
Лин уставился в свой шар, как шатровая гадалка.
— Ого! Это близко! — воскликнул с нескрываемым облегчением.
А то я не знаю, подумал Нил. Кивнул.
— Видишь, как упрощается твоя задача? — Приобнял мальчика за плечи. — Доедем туда вместе, домчимся на твоей ласточке, и — хопа, расстаемся полюбовно. Я целый и сохранный, ты при карте. Уговор?
— Уговор, — Лин улыбнулся в ответ.
Пожалуй, решил Нил, ему нравилась его улыбка. Застенчивая и искренняя. Влюбиться можно, ага.
— А кстати, можно еще вопрос? Авансом, так сказать?
— Можно.
— Что за темная полоска у тебя на хребте? На грязь не похоже. Будто бурундучок, чес-слово...
— Ах, это, — Лин смущенно улыбнулся, выше натянул обтрепанный ворот ниловой куртки, — это у всех до двадцати... Значит, что дополнительный, атавистический позвоночник до конца не рассосался.
— Атавистический? Забавно. Для чего он служит?
Первый быстро тронул основание шеи. Едва заметно передернул плечами.
— Для... спинномозговая жидкость.
— И что? — Крокодил не дождался продолжения.
Первый вздохнул и без охоты пояснил.
— Старшие Луча имеют право на дополнительное питание. Процентное содержание питательных веществ ликвора...
— Не продолжай, хвостатый. — Нил поднял ладони, морщясь. — Я все понял. Тошнотворный обычай, если тебя вдруг интересует мнение постороннего.
***
Он мне не нравится.