Выпь словно очнулся. Уставился на друга непонимающе, тряхнул головой, поднял руку и собрал пальцы в кулак.
Овдо послушно скучковались у него над головой.
— Только попробуй, — негромко сказал пастух человеку, взявшемуся за подсек.
Мужчина вздрогнул и, выронив испытанное средство укрощения, с мучительным стоном схватился за голову.
Юга не мог предположить, что случилось бы дальше — ибо появившиеся вердо медленно, но верно стягивали кольцо — если бы не...
Толпа развалилась, выпуская ее — высокую, с властной осанкой, в драгоценной одежде и лицом в искрящейся пене богатой вуали.
— Молодой и смелый, что ты скажешь, если я выкуплю у тебя этих красавцев?
— Они не мои, — глухо откликнулся Выпь, и хозяева овдо поддержали его слова криком.
— Правильно! Наши они!
— Они свободные существа и принадлежат самим себе. Только, — напряженно повел глазами пастух.
— Тогда отпусти их, чего тебе стоит, — предложила женщина с неуместной веселостью.
Подбоченилась даже, словно дразнила. Словно на слабо брала.
— Не смей! Они опасны, они кому хошь голову снесут!
— Это не так, — глухо опроверг Выпь.
— Да кто ты такой, чтобы спорить?!
— Пастух овдо.
— Тогда слушай, пастух, — неизвестная тиа заговорила громче, и люди послушно стихли, вслушиваясь, — Я беру тебя под свою руку, а ты берешься выдрессировать этих малышей и после дать им свободу. Или — уходи. Если сможешь, конечно.
— Соглашайся, болван, — одними губами посоветовал Юга, щерясь на слишком близко подобравшихся вердо.
Выпь огляделся. Встретился глазами с подменышем, почти до крови утопившим ногти в ладонях.
Кивнул:
— Хорошо.
Площадь, во главе с Юга, облегченно вздохнула.
— Уважаемые тио, прекрасные тиа, прошу прощения за маленький беспорядок, учиненный моими питомцами. Уверяю, все будет в должной мере компенсировано. Прошу вас, продолжайте веселиться.
С вердо говорил безликий тио в заношенном сером одеянии. Надо полагать, переговоры прошли удачно, потому что оцепление сняли и толпа медленно, оживленно переговариваясь, разошлась. Тот же человек легко унял праведный гнев бывших хозяев и не оставил без честного заработка равнодушных судий.
Выпь, не отвечая на испуганные, негодующие или любопытные взгляды, прошел следом за тиа — к богатому экипажу, запряженному первосортными тахи.
— Сможешь упаковать их для меня? — Деловито обратилась к нему неизвестная спасительница. — Не думаю, что мой Дом покажется им теснее клетки, однако перевозить лучше в чем-то закрытом.
— Если у вас найдется достаточно великий сундук, или корзина с крышкой.
— Сундук, — женщина прищелкнула пальцами, — отлично.
Подчиняясь велительному жесту, двое прислужников сняли с крыши экипажа довольно вместительный короб.
— Но, ваши покупки, султана...
— Раздайте их нищим, — небрежно отмахнулась женщина, — этот достаточно вместительный?
— Ага. Вполне.
Овдо чинно, друг за другом, уместились в сундук и замерли. Пастух закрыл крышку. Проверил замок, взвесив его в ладони.
— Не беспокойтесь. Они не выйдут, пока я им не скажу.
— Вот как? — ему показалось, или за тканой пеной глаза блеснули насмешкой? — Тогда жду тебя завтра. Ах да...это за чудное представление.
Выпь поймал плотный пенал.
Слуги с опаской водрузили сундук на крышу, и экипаж покинул площадь.
Юга, приблизившийся бесшумно, как тень на длинных ногах, встал рядом, уважительно присвистнул.
— Ай, только не говори мне, что ты не знаешь, кто это был!
— Кто? — медленно спросил Выпь.
— Сама султана! Стоокая Зои, приближенная Князя, известная личность, будущая правительница Городца. Заходила к нам пару раз, да... Очень, хм... интересная женщина. Ну все, теперь я за тебя спокоен, ты со своим голосом точно не пропадешь.
— Почему, стоит оставить вас, вы сразу во что-то влипаете? — мрачно вопросила Серебрянка, давно покинувшая карусель и готовая принять смертный бой за желтоглазого.
— Не правда, в тебя он влип самостоятельно. — Немедленно парировал Юга. — А вообще, Выпь, бросай порт, увольняйся и начинай службу в Доме султаны. Это, скажу я тебе, многого стоит!
— А ты?
— А я... а обо мне после, давай халявные дарцы транжирить, когда еще доведется!
***
Серебрянка, погуляв с парнями немного, отпросилась в свободный выпас. Юга щедро ее отпустил, прежде чем Выпь успел открыть рот.
— А если вердо? — сказал недовольно.
— А если Ивановы вернутся? — передразнил Юга, утягивая спутника в небольшой, но отменно кичливый Трапезный Дом. — Не маленькая, справится.
В Доме, на первый взгляд, спиценогу некуда было бы приткнуться. Выпь задержался на пороге, оглядываясь, облюдок же, без всякого смущения, сунул что-то в руку подскочившему услужнику и махнул на угловой стол, занятый печальной компанией.
— Но, мест же нет, — заикнулся пастух.
— Ай, как это нет? Для нас найдутся.
Компанию аккуратно вынули из-за стола и услужник, рябоватый хитроглазый паренек, ловко собрал посудину с объедками, перестелил скатерть и жестом предложил новым гостям присаживаться.
— «Мурано», — бросил Юга склонившемуся к ним услужнику.
— Из еды что прикажете?
— Чипсы есть? Приказываю чипсы.
— Сей момент.
Выпь хотел спросить, но Юга жестом велел ему заткнуться и впал в задумчивое оцепенение.
Сидеть, зарывшись глазами в стол, Выпь было не интересно, поэтому он осторожно изучал зал — полный холеными людьми, чистыми блестящими приборами, стеклом и молодым пламенем в настольных кубках и высоко подвешенных лампах. Стены Дома плавно играли рыжим свечением. Выпь поймал взгляд до изумления красивой женщины, с белоснежно оголенными плечами и волосами, как злой огонь. Она вежливо улыбнулась и приветствовала его — тонким стеклянным сосудом с чем-то искристо-красным, словно ее губы.
«Мурано» же, как запомнил пастух, был заморской выделки и подавался в узких, истовой синевы бутылях. Вкуса напитка Выпь не знал, но предпочтение «синему стеклу» отдавали даже высокородные тиа и тио.
Мысли снова съехали на происшествие с овдо, и пастух мрачно пожался — ему было неловко-стыдно за свое поведение. Надо же было так сорваться, да на людей, да на людях. Чудо, что его там же не прибрали вердо, ибо было за что, по правде говоря.
Но пройти мимо овдо, несправедливо мучаемых теми же беззащитными людьми, он не смог бы.
Юга изучил принесенную бутыль, кивнул.
Взглядом отослав услужника, собственноручно наполнил две странного вида кружки («бокалы», вспомнил пастух).
— Давай. За нас и нашу новую жизнь — где каждый сам по себе.
Сдвинули бокалы. Выпь чуть смочил губы и отставил посудинку.
— Объясни.
Юга одним махом прикончил «мурано» до дна. Плеснул еще. Пьянел он медленно, от зелья делаясь лишь веселее и бессердечнее.
— Что объяснять? — сказал нарочито весело, рассматривая стекло на свет — здесь огня не жалели. — Тебе прямая дорога под руку султаны. А меня один тио хороший давно к себе зовет, в соседний Городец.
— Ага, — сказал Выпь, осторожно крутя ножку бокала мозолистыми пальцами.
На них двоих посматривали с нескрываемым, припудренным любопытством. Что делали здесь эти двое, ошеломительно красивый смуглый парень и сутулый, долговязый, неулыбчивый его спутник? Выпь и сам не отказался бы узнать.
— Ну, сам подумай, как редкостно тебе повезло? Ты тут, почитай, один на весь Городец такой, с горловым пением, пользуйся шансом! Я тоже вот своим пользуюсь, ай, как пользуюсь! Вердо тебя не взять, стана-то нет больше, жалобы слать некому, регном у тебя в порядке. Гаер припрется, так шли смело лесом, за работу негожую, да и не посмеет он к подручному султаны соваться, жизнь дороже. Дарцы вам оставлю, мелочи твоей на билет за Море. И не спорь, мне их заработать проще, чем тебе. А человек он хороший, к слову, щедрый, без изломов, да и я могу быть смирным... Недолго, но какое до будущего дело? О, ну что ты смотришь, почему ты так смотришь?!