— А ты у нас…?
— Юга.
— Будем знакомы, — кивнул Щелчок.
Руки друг другу жать не стали.
— Что вы возите с рокариев?
Человек глянул искоса. Глаза его были словно ножи, светлые, долгие и холодные. На виске узорчатой сеткой процарапан рисунок, куртка тяжелой кожи наглухо застегнута.
— Я не пытаю, для чего тебе туда, так и ты лишнего не спрашивай. Идет?
— Идет, — признал резонность Юга.
— Поклажа есть?
Третий молча хлопнул по тощей сумке через плечо. Лишнего при себе не таскал. Да и одеваться стал не в пример себе прежнему: немарко, неярко, просто, удобно. Внимания и так хватало. Щелчок кивнул. Зашагали — плечом к плечу, прочь от приоткрытого зева постоялого двора.
Третий понимал, что едва ли новый знакомец загнал свою тэху на официальную стоянку-воронку. Так и вышло. Тэшка покоилась на растяжках, как в гамаке, баюкалась в глотке ямины, коими щедр был этот Хом.
— Ловко, — хмыкнул Юга, — или сам задом паутинку изобразил, или мастер среди твоих людей?
Щелчок фыркнул, но ничего в ответ не сказал. Посвистел, искусно подражая ночной птице. Им откликнулись, кинули с палубы лесенку.
Юга коснулся волос. Плотно, туго сплетенная коса была перевита цепкой. Держала крепко, но и сдернуть ее можно было одним движением. Если знать, как. Третий знал. Много пробовал, чтобы не остаться совсем без оружия, прижми его вилами местное крестьянство. В рукопашном и ножевом бою Ивановы поднатаскали, но с оружием он все равно ловок не был.
На палубе трудилась команда, готовились к отходу. Трафарет казался самым простым, но толщина бортов Юга озадачила. Третий прошелся вдоль них настороженно, точно кошка. Попробовал пальцами. Костяшками. Двойные, подумал. Контрабанда? Ему везло на пиратов, определенно.
На Юга пялились, но подкатывать и ручкаться не торопились. Щелчок распоряжениями не кидался, глотку не драл. Молча смотрел, но под этим молчаливым призором работа кипела слаженная.
— Как зовут? — Юга погладил борт.
— С чего ты взял, что у моего корытца есть имечко? Или катался на истинных?
Язык мой враг мой, подумал Юга, криво усмехаясь.
***
Третий прислушивался к разговорам, стараясь понять, за чем идут ребята на рокарий. Право слово, эта команда под водительством Щелчка была первой, кто направлялся к вымороченному Хому Третьих.
Выяснялось не особо. Люди болтали о пустяках, сплетничали, лениво, без злобы, ругались. Юга выдохнул напряжение. Сел так, чтобы не мешать. Потянул из сумы ихор, раскатал на колене. Экран отозвался на касание пальцев дрожью, развернул чешуйки-лепестки, обнаруживая черную студенистую гладь. В Луте сигнал всегда был хорошим, в отличие от многих Хомов, чьи купола-зонтеги глушили самородный голос Лута.
У Юга ловко выходило обращаться с ихором, так ловко, что случалось выручать ремонтом случайных спутников. Ихор будто его слушался, а сам Юга точно знал, куда ткнуть и что делать если неполадка какая.
Третий не знал, доведется ли ему выйти на связь с рокария, потому и решил отправить весточку загодя. На всякий случай, успокоил себя. Чтобы не теряться.
Глава 5
5.
«А ще есть зверь, Княжеский красный зверь Гуд, коему про все дела земные ведомо. Стоит он в Бору-Терему, рогами в землю врос, кто его увидит, тот замертво валится. А ще…
Зверя того Вторые поставили, память хранить».
Выпь поднял голову, просеивая вычитанное.
Вторые поставили? Еще одна эланела?
«Сказки о тварях» он прикупил у ходока-лотошника, с недели две тому назад. Самоплет был собран из листьев разного размера, записок от руки и пропечатанных… Почерк разнился, словно одна книга была записана многими.
Выглядели листы так, будто после ее разрывали, зарывали, прятали, пытались сжечь, рубили и резали, а после кто-то докучливый скрупулезно собрал все и — пропал.
А книга осталась.
Весила она мало, но значила много. Выпь прежде не встречал общего описания тварей лутовых, изыскания предшественников были ему любопытны. Он уже показывал ее Юга. Третий в тот сеанс связи был скучлив, о чем-то напряженно размышлял, и Выпь пытался его растормошить. Все же, глупо было расходиться. Когда так случалось, Выпь чувствовал себя картой, раздираемой на две половины.
Вздохнул, снова уткнулся в книгу. Людской шум едальни не сильно отвлекал. Привык. А когда-то дико было.
— Дядько…
Выпь читал.
— Дядько!
Выпь осторожно перевернул страницу, стараясь не дышать — не так давно он ползал по поляне, собирая разлетевшиеся листы и подшивая их обратно, в пасть переплету. Как выбитые зубы вставлял.
— Дядько, глухой вы, что ли!
Выпь поднял глаза, изумленный. Дядькой его еще не называли. Глухим тоже, все больше немым.
Стоящий перед его столом малец вытер грязный нос, буравя Второго пристальным, навязчивым взглядом.
— Чего тебе? — хрипло спросил Второй.
Только заметил, что остальные едоки сбились в кучу за одним столом и смотрят в их сторону.
— Вы тот чудак пришлый, который вязну отволохал?
— Да.
Малец шмыгнул носом.
— Вас-то нам и надо.
Выпь прикрыл глаза. После общения с Юга и Ивановыми он точно знал, что вопросы следует задавать сразу, коротко и по делу.
— Куда? Зачем?
— В Лес. Там чудь живет, людей грызет. Мужики ходили, так не вернулись. Может, раз вы вязну угомонили, то и чудь вам сдастся? Мы бы за то вам денег поднесли или чего желаете.
Оглянулся на мужиков. Те согласно зашумели. Выпь вздохнул коротко. Нашли подсыла, надо же. Рассудили верно — совсем зверем надо быть, чтобы ребенка обидеть.
Выпь не был зверем.
***
Здесь Юга напрягся.
— Куда идешь?! — прошипел.
— В Лес, — вздохнул Выпь, катая в ладонях эдр, обегая пальцами жесткие ребра, — искать чудь.
— Кого?!
— Людей таскает, детей пугает, я взялся, — лаконично объяснил Второй.
Юга молчал. Выпь искоса глянул в экран, тут же отвел глаза. Выдерживать полночный, паточный взгляд Юга ему порой не удавалось.
— Выпь, напомни: ты странствующий рыцарь? — сухо и тихо уточнил Третий.
— Нет, я…
— Странствующий дурак! — вспылил Юга, ударяя кулаком по чему-то невидимому и неживому, как понадеялся Выпь. — Ты должен искать свою сиринкс, а не шнырять по задворкам Уймы, подрабатывая уничтожением тварей!
— Не свою, не тварь, не уничтожаю, — по пунктам отбил Выпь, — Юга, я умею это делать и делаю хорошо.
— Да что ты?! А я мужикам хорошо сосу, призвание такое, обидно талант в землю зарывать, не находишь?!
Выпь нахмурился. Юга замолчал, кусая губы, глядел в сторону. Кивнул кому-то.
— Ладно, проехали. Сообщи, как чудь выдрессируешь. Бывай, пастух.
— И тебе не хворать, — задумчиво сказал темному экрану Выпь.
Помял переносицу. Думать следовало о чуди, а он… Совсем не то.
Поднялся решительно, ихор смял и сунул в пасть сумке, вместе с эдром. Проверил, легко ли выходит из крепления дикта.
Конечно, он не стал мастером-шестовиком за неполный месяц. Да и дикта обычным оружием не была. Была она им самим, слепком, подобием. Его историей. Выпь учился владеть ей осторожно, терпеливо, но настойчиво. Изучал. Смотрел. После того случая на Рыбе Рыб она не убавила в весе. С каждым новым надрезом, новой чертой становилась сильнее.
Как и сам Выпь.
Опробовать ее в полную силу пришлось не так давно. Когда встретил вязну.
Малец проводил его до опушки и убежал, храбро сверкая пятками.
Леса Второй не боялся. Густой, живой, дышащий, сомкнувший над головой ветви, как омутные зеленые воды. Пахло прелью и мускусом, кремнем и сырым орехом.
Выпь шел осторожно. Бесшумно ставил ноги, едва касался ветвей. Мальчишка рассказал, что чудь проживает не так глубоко, в первой линии. Что никто его вида не видывал, но многие голос слыхали.
А еще местные звали лес Лесом Рогов.
Выпь коснулся пальцами глубоко севшего в ствол зубца рогатой короны. Какие существа ими венчались? Из густой, синеватой травы глядели поросшие бархатным мехом-мхом камни. За ними кое-где мелькали кости — чистые, словно омытые.