Матери? Нет. Почти за два месяца моего отсутствия она позвонила мне лишь однажды, чтобы узнать, куда я на этот раз спрятала деньги.
Родственникам? Друзьям? Одни обо мне забыли или вовсе не знают о моем существовании, других у меня вообще нет и никогда не было.
Себе? Сейчас я нахожусь в той стадии, когда я не нужна даже себе. Промокнув под холодным дождем до нитки, я даже не пытаюсь спрятаться под козырек остановки или подъезда. Я просто иду, бездумно перебирая ногами, которые привели меня к подъезду моего дома.
Куда мне еще идти? На вокзал? Ночевать или куда-то уехать? Куда? В никуда и с пузом?
Нет. Нужно остановиться, подумать и решить все на трезвую голову. Без импульсива, затаенных обит и ненависти. Лучшее место для мыслей разного рода — моя комната. Правда, чтобы добраться до нее мне предстоит пройти полосы препятствий, если у матери очередная волна вечеринок или новый ухажер.
Ноги сами привели меня к моей квартире. Вероятно, это та черта моей жизни, за которой находится моя личная точка невозврата. И как бы я не пыталась биться, барахтаться, убегать… я всё равно буду возвращаться сюда. Словно здесь существует какой-то мой личный якорь весом в несколько тонн, тянущий меня ко дну, а на нем, пытаясь хватать ртом воздух, болтаюсь я, наивно веря в свое светлое завтра.
Нет его… того заветного завтра. Разве только его призрак.
Стоя напротив двери своей квартиры собираю последние остатки сил, чтобы при случае принять бой с веселой компанией матери. Всего-то и нужно, что побыть несколько минут чокнутой, чтобы вселить в людей чувство страха и растерянности, чтобы они решили, что оставаться со мной на одной территории — опасное для них мероприятие.
К счастью внешний вид располагает в тому, чтобы вселять в людей немой ужас. Я промокла до нитки, влажные волосы липнут к лицу, под глазами темные круги от недосыпа и тело бьёт мелкая дрожь, отчего голос кажется мертвенно медлительным. Почти идеальный костюм на хэллоуин, чтобы изображать утопленницу.
Делаю последний глубокий вдох и открываю дверь. Вхожу внутрь и замираю, прислушиваясь к звукам. Тишина. Темно и тихо, словно квартира абсолютно пустая.
Сбрасываю с плеча рюкзак, снимаю кроссовки, куртку и прохожу в кухню, чтобы согреться хотя бы горячим чаем.
На удивление, в квартире чисто. Видимо, у матери началась новая волна сознательности, которая, в общем-то, длится недолго.
Чайник щелкает, оповещая о том, что вскипел. Налив себе горячего сладкого чая, устраиваюсь за обеденным столом, согревая руки о кружку.
Тишина.
Словно мой внутренний вакуум вышел погулять и сожрать все звуки вокруг меня, чтобы я могла в полной мере «насладиться» своим одиночеством.
Добро пожаловать в реальность, Полина. Сказки больше нет, а в новую ты теперь уже не поверишь.
Из комнаты матери доносится скрип половиц, затем шарканье ног и в кухне загорается свет.
— Полина? — морщится мать от света лампочки.
— Нет, — качаю я головой. — Белочка.
Оглядываю мать с ног до головы: старый, потертый временем халат, худые руки из его рукавов, тонкая шея, острые скулы, впалые щеки и только взгляд говорит о том, что передо мной не ходячий мертвец. В её голубых глаз еще осталось что-то живое, что-то, что пытается удержать ее на плаву, не позволяя ей окончательно утонуть в своем горе.
— Ты зачем вернулась? — спрашивает она аккуратно. — Поругалась с тем парнем?
— Я тут живу, вот и вернулась, — отвечаю я, прокручивая в руках кружку. — Нельзя?
— Можно, конечно, — улыбается она виновато и кладет руку мне на плечо. — Просто… просто я не одна.
— А я одна… как обычно, — отвечаю ей.
Поднимаюсь со стула и выливаю остатки чая в раковину. Помыв кружку, ставлю её на сушилки и решаюсь покинуть кухню, чтобы избавить себя от разговоров по душам.
— Доченька, я… — начинает мать, но я ё не слушаю.
Почуяв острый запах перегара, зажимаю рот рукой и бегу в туалет. По памяти падаю на колени перед унитазом в полной темноте помещения. Буквально выворачиваюсь наизнанку от внезапно заставшего меня приступа. Настолько плохо мне еще не было.
Откидываюсь назад и, вытерев губы тыльной стороной ладони, опираюсь спиной о ванну. закрыв глаза, тяжело дышу, пытаясь унять головокружение и прийти в себя. Всё тело снова бьёт дрожь. Хочется лечь и ни о чем не думать. Просто забыться во сне и забыть.
Всё забыть.
Черт! Как же приятно во тьме.
В полной мере понимаю, что это самая благоприятная для меня среда. И привычная, что ли. Нет никого, кто мог бы увидеть меня в моменты слабости, грусти, осознания собственной ничтожности. Никто не пытается казаться лучше, чем он есть. Никто не тянет руку помощи. Просто потому что я здесь одна. Всегда одна.