Немытики всегда уходили из квартиры Маринки Млин с тоской, пряча глаза друг от друга, но каждый, зная, что все бы отдал за такого отца и за такие игрушки, и за такую мягкую постель, и за чистую одежду, и за пироги с картошкой… И родители Маринки провожая их, каждый раз вздыхали мальчишкам вслед, не зная, увидят ли их еще, не зная, проснутся ли завтра эти дети или будут убиты пьяными родителями.
У всех немытиков, у всей ватаги была мечта. Вначале о нормальных родителях… но потом, о другой стране.
Они мечтали о такой стране, где не предаются пьянству и разврату. Они говорили восхищенным шепотом, потому что не смели мечтать вслух о своих фантазиях. По сути, они говорили о том же коммунизме, о том же несбыточном мире, придуманном когда-то революционерами и растасканном на куски и ошметки алчными гоблинами, жестокой пародией на революционеров, к сожалению, во множестве живущими в России, во времена правления Брежнева.
Они говорили об утопии, которой не суждено никогда было сбыться, и которую ищут многие верующие в Бога, обзывая свои поиски раем.
А всего-то надо было бы вспомнить родителям, что они – родители, перестать пить горькую, обогреть, накормить своих детей и жить для детей, делая то, что положено делать нормальным людям, продолжать свой род, стремясь найти самих себя в счастливых, уверенных в завтрашнем дне, потомках…
1979 год
Служанка
Из таких сереньких мышек. Жиденькие волосики стянуты резинкой в хвост, бледное личико со следами усталости, глаза наполненные кротостью и вниманием. Руки, несмотря на молодость, всего-то двадцать лет, уже изборождены вздувшимися венами.
– М-да, – протянул слуга, оглядывая ее всю, с ног до головы, – хозяин тебе досаждать не станет!
Она робко взглянула, с вопросом.
Он тут же пояснил:
– Не красивая ты, – и добавил решительно, – то, что нужно!
Они проследовали за ворота. Асфальтовая дорожка вела через буйно разросшиеся заросли и терялась где-то в кустах.
– К бассейну не подходи! – предупредил слуга.
– Почему?
– Там крокодил живет!
– Как крокодил? – опешила она.
И с опаской оглянулась. Справа блеснула голубым, вода.
Ее спутник, меж тем, беззаботно помахивая тросточкой, шел впереди.
Огромные липы вперемежку с кустами акаций нависали над дорожкой, вызывая ощущение сгущающихся сумерек, хотя на часах был лишь полдень.
Служанка поспешила за своим провожатым и, стараясь не отставать, шагала быстро, озираясь так, будто из-за кустов на нее вот-вот выпрыгнет чудище лесное.
– Да ладно тебе, не трусь! – ободрил ее слуга. – Хозяин у нас со странностями – это правда. Одно время в окне у него гадюка жила.
– Гадюка? – переспросила она, заикаясь.
– Гадюка! – подтвердил он. – Питалась живыми мышами, что хозяин ей в зоомагазине покупал.
– А как это, в окне?
– Ну, между двумя рамами, – пояснил он, – окна тогда еще не сменили. Рамы были старинные такие, знаешь, ватой затыкали.
– Знаю, – закивала она, подумав, что у ее родителей и сейчас такие окна в квартире, а о пластиковых они и не помышляют, слишком дорого, не по карману.
– А где же эта змея сейчас?
– Так кто ее знает, – пожал плечами слуга, – хозяин ее выпустил.
– Где выпустил? – остановилась она.
– В саду, – кратко пояснил он, тоже останавливаясь.
Она охнула и прижала крепко сжатые кулачки к губам, стараясь, изо всех сил стараясь не завизжать.
– Не стой столбом! – он бесцеремонно дернул ее за рукав. – Пошли уже, я покажу тебе твой фронт работ.
Дом, окруженный зеленой лужайкой, немного успокоил ее. Стеклянные двери распахнутые настежь, вели через зал с голубым потолком и золотистыми вензелями. Белые занавески на окнах вздымались от сквозняков, потому что в конце зала виднелись еще одни двери распахнутые настежь.
Они прошли во двор, где в гамаке лежал, покачиваясь, хозяин здешнего мирка, толстый лысый мужик в цветастых шортах весьма смахивающих на семейные трусы. Аляповатая рубашка была распахнута выставляя напоказ заплывшее жиром брюшко. Лицо ему прикрывала соломенная шляпа.
– Хозяин, – позвал слуга и еще раз позвал, чуть возвысив голос, – хозяин!
Толстяк очнулся. Сел, протирая заспанные глаза, вгляделся в новоприбывшую:
– А, встретил, наконец! – зевнул широко.
– Встретил! – подтвердил слуга.
– Ну, так, проведи в комнату, расскажи об обязанностях, – досадливо морщась, приказал хозяин.
Слуга, молча, повернулся и с достоинством удалился прочь. Служанка пошла за ним.
Комната оказалась на втором этаже. Небольшая, но с огромной кроватью, тумбочкой и зеркальным шкафом-купе.
Она огляделась, чувствуя себя неуютно.
– Вполне, а? – подмигнул ей слуга.
На стене висела памятка для служанки. Бумажка, загнанная в рамку, под стекло, вся исписанная сводом правил и требований напугала ее даже больше, нежели предупреждение о крокодиле со змеей.
Из памятки следовало, что она, служанка должна чистить и скоблить этот дом с утра до вечера, натирать в гостиной паркет мастикой. И еще она должна в чистоте содержать вещи хозяина, стирать и гладить. И еще мыть посуду после завтраков, обедов и ужинов. Ей также полагалось, используя газонокосилку косить траву вокруг дома и подстригать кусты секатором. К тому же, она должна была помогать слуге во время наезда гостей, обслуживать праздничные застолья, подавая блюда на стол, перестилать постели тем, кто оставался на ночь. В самом низу памятки значилась сумма жалованья в месяц – триста долларов.
Слуга дождался, когда она дочитает и повел рукой, торжествуя и чему-то страшно радуясь:
– А во время пьянок можно много чего и для себя стащить!
– Стащить? – переспросила она с ужасом и пролепетала. – Мне надо за вещами съездить домой!
– Ну, конечно! – кивнул он. – А завтра, с утра и приступишь!
Она кивнула, покинула комнату, дом, пробежала бегом через сад, придерживаясь середины дорожки, главным образом, опасаясь змеи.
По щекам ее текли слезы:
– Служанка, – бормотала она, – служанка!
В агентстве по найму слуг для богатых, куда она примчалась на попутках, ее поняли. Хозяина ее тут же обозвали скупердяем и сумасшедшим, оказалось, что слуги у него не задерживаются, он их ни во что не ставит, а работы наваливает столько, что куда там Золушке… Оплата труда опять-таки смехотворна, ну что такое триста долларов для нашего дорогого в полном смысле этого слова, времени?
Однако, девушка расстроилась и плакала вовсе не из-за оплаты или работы, а из-за отношения:
– Даже имени моего не спросил, – жаловалась она, комкая носовой платок, – а ведь меня Аленой зовут.
И добавила, как будто это что-то значило:
– Аленушкой!
В агентстве для нее подобрали новых хозяев, нормальных деловых, занятых бизнесменов. И оказавшись в цивильном мире сухих разговоров о бирже и торговых сделках, она и думать позабыла о первом неудачном опыте знакомства с работой служанки. А через полгода все произошедшее ей показалось сном, тем более, иногда ей действительно снился крокодил в бассейне и большая гадюка, распластавшаяся на полу голубой залы…
Параллельный мир
Накануне Аркашка много пил и проснулся, чувствуя себя хуже некуда. Осторожность, с которой он приподнял голову от подушки, дрожащие руки, хриплый голос, которым он позвал на помощь, все говорило за то, как ему плохо. На его зов никто не отозвался, никто не посочувствовал ему и он сам, спотыкаясь и пошатываясь, потащился на кухню, к холодильнику. Только после хороших глотков огуречного рассола, осмотрелся.