— Постой. — Уильям придвинулся, почти касаясь плечом моего плеча. — Мне казалось, что мы…
— Что мы «что»? — перебила я, поднимая глаза и встречаясь с ним взглядом. Кажется, в моих глазах можно было прочесть что угодно, начиная с желания коснуться его губ и заканчивая позой, в которой я предпочла бы его отыметь. Все, кроме желания уйти. Каждый вздох давался через силу, и я с трудом удерживалась, чтобы не вдохнуть полной грудью. Его запах забил легкие, кровь зашумела в ушах, а где-то глубоко внутри сладко заныло. Я невольно опустила взгляд, спускаясь с приоткрытых губ к шее, на которой бешено пульсировала голубая жилка, и мысль о том, что его сердце так же сильно колотится сейчас о грудную клетку, заставила улыбнуться.
— Что между нами есть что-то, — тихо выдохнул он, гладя другой ладонью мою щеку. Его дыхание обожгло кожу, обдавая слабым ароматом можжевельника и лайма.
— Тебе только казалось, — прошептала я прямо в его губы, первой подаваясь вперед.
Поцелуй, жадный, глубокий, без прелюдий, лишил воздуха, заставляя изредка прерываться, чтобы сделать вдох и снова погрузиться в него. Его рука, державшая мое запястье, легла на спину, прижимая к себе, и я с готовностью откликнулась, запуская руки в его волосы, притягивая голову ближе, стукаясь зубами, ловя сумасшедшинку в чужих глазах.
Перекинув через него ногу, я села сверху, вздрагивая от неожиданности, когда его ладонь погладила обнаженную кожу на спине, ныряя под майку. Вскоре майка полетела в сторону, пока я сражалась с пуговицами на его рубашке. На миг мы оторвались друг от друга, путаясь в пальцах, пытаясь скорее стянуть ее, тяжело и громко дыша.
— Зачем ты ее надел? — получилось хрипло, голос срывался.
— Сам не знаю, — прошипел он, вырывая наконец рубашку из джинсов и спешно стягивая с себя.
Мы опять целовались. Жарко, влажно, лихорадочно шаря руками по чужому телу. Ткань джинсов стала жесткой, неприятно царапая кожу, и я невольно повела бедрами, вызвав у Уилла гортанный стон, возбудивший меня даже больше, чем все происходящее. Его возбуждение легко ощущалось, камнем упираясь мне в ногу. Внезапно Уилл обхватил меня за талию и, резко развернув, уложил на спину, нависая сверху. Не отрывая друг от друга губ, мы стягивали с себя джинсы. На короткий миг все-таки пришлось прерваться: он помог мне избавиться от остатков одежды, швырнув их куда-то за спину.
Я нетерпеливо потянула его на себя, обхватывая ногами, чувствуя, как он входит, медленно, на всю длину, и тут же, не останавливаясь, начинает двигаться. Резко. Напористо. И мысли кончились. Остались только ощущения, эмоции, волнами накатывающие с каждым его движением внутрь. Стоны, сладкие, громкие, заполнили гостиную, отражаясь от стен, множась в голове. Я давно перестала различать наши голоса.
Его руки крепко сжимали мои ягодицы, насаживая на себя, глубже, быстрее. Кажется, я что-то кричала, выгибая спину, царапая ногтями обивку дивана. Чувствуя скорую разрядку, он опустился на меня, тяжело дыша в ухо, не прекращая двигаться. Меня же здесь уже не было. Я парила где-то под потолком, слабо постанывая, ловя широко раскрытым ртом воздух. Уильям замер, прижимаясь ко мне бедрами, и, сделав несколько коротких движений, протяжно застонал, уткнувшись мне в шею.
Мне было хорошо и лениво. И мужчина, лежавший сверху, нисколько не мешал блаженству. Он скатился на бок, сгребая меня в охапку, прижимая к себе. Тяжелое дыхание все еще было единственным звуком в доме. Говорить не хотелось. Зачем? Я закинула на него ногу, бессмысленно чертя узоры по груди, обводя крохотный, сжавшийся сосок, повторяя путь пальцев губами.
— Тебе удобно? — прохрипел он и кашлянул, прочищая горло.
— Не очень, — нехотя призналась я. Стоило ему спросить, как моментально почувствовалось, какой же узкий на самом деле этот диван! Он подтянул к себе мою ладонь и погладил бинты.
— Больно?
— Сейчас нет. — Мне было уютно. И чувство неловкости, частое в подобных ситуациях, так и не пришло. Все было естественно и оттого прекрасно. — А вот завтра, наверное, заболит. Или уже сегодня?
Я перегнулась назад, отыскивая сумку, и нырнула в нее, чувствуя, как от падения с дивана меня удерживает крепкая рука. Достав телефон, я посмотрела на экран и вздохнула — без пяти два.
— Уже поздно. — На этот раз сожаление в голосе не пришлось имитировать. Мне и правда пора было уходить.
— Ты думаешь, я позволю тебе сейчас уйти? — Его тон заставил поднять глаза, встречаясь с нахмуренным взглядом. — Даже не надейся.
— Но у меня там дочка. Одна. — Я слабо попыталась протестовать.