Валерий Варзацкий
смешливой. С редких фотографий юности смотрит милое,
светлое личико сельской простушки, которую только ленивый
кавалер не обманет. Вспоминая, со спокойной уверенностью
говорила: « Що там казать – без них я б зразу вмерла. Ни нада
було ни німців, ни руминів».
В то же время, хоть кощунственно это признавать, война,
при всей своей адской сущности, имеет и положительные
стороны. Одна из таких сторон - ускоренная кристаллизация
человеческой личности. Опасность, инстинкт, жажда жизни
преобразуют человека, заставляют действовать так, как он и сам
от себя не ожидал. Окопы и «марафонский забег» в Доманёвку
стали первыми высотами, покорёнными дивчиной на пути к
тяжкой самостоятельной жизни. Первый Поступок, как и первая
любовь, никогда не забывается. Она всю жизнь помнила свой
духовный взлёт под Врадиевкой. Тогда впервые почувствовала,
что может управлять собственной долей. Сколько раз ещё
чувство самостоятельности, постепенно превратившееся в
уверенность, будет выручать её, одному Богу известно. Ясно
только, что борьбу за выживание себя, семьи, многих близких,
оказавшихся рядом с ней в эвакуации, Катя выиграла. Но об этом
скажу позже.
…Между тем, сидящие на повозках начали кричать: «Та
поїхали вже! Що ми німців дожидаємося?!» Уезжающим каждая
минута промедления грозила смертью. Ведь эвакуировались
работники партийных и советских органов, коммунисты, евреи.
Возглавлял обоз единственный в его составе мужчина –
председатель райисполкома, еврей Александр Калинович
Шойхет. Задача № 1 – переправа через Южный Буг. Но до неё
ещё целых 20 километров!
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
Под бомбёжками, теряя людей и лошадей, сквозь змеиный
шёпот провокаторов (Возвращайтесь домой!) и безумный ужас
паники (Окружили!), обворованные и ограбленные приползли в
Ростов-на-Дону.
Потом:
«…підводи з кіньми забрали, а нас погрузили в вагоны, такі, що
скот перевозять». Потом «… пливли на пароході по морю, знов
їхали поїздом, тікыи вже через писки и оказались аж в
Маргелані».
Расселяли у местных жителей. Нашу семью и ещё
нескольких хороших знакомых, всего 10 – 12 человек втиснули в
мазанку из одной комнаты. Спали на глиняном полу. Варили,
если было что, на костре, в казане хозяина. Мылись, стирали в
арыке. Неприятно удивило, что там же местные, мужчины и
женщины, после исправления естественных надобностей,
подмывались. С одной стороны – гигиена, не свойственная
приезжим в столь деликатном аспекте. С другой – антисанитария,
если сосед ниже по течению набирает воду, чтобы варить плов.
На работу несколько трудоспособных, в том числе моя мама и
тётя устроились не сразу и не одновременно. Поэтому, если бы не
старый узбек, приютивший их, просто бы умерли от голода.
Работающим было немного легче. В столовых даже давали
какую-то похлёбку. Плюс – хлебный паёк. Невыносимо тяжело
было детям и старикам. Бабушка рассказывала: «Ото Ліда (моя
мать) і Катя принесуть хліб, я його поріжу на маленькі кусочки
на всіх, хто дома сидів. Один кусочок дам каждому перед сном. А
другі кусочки, ті, що на ранок, покладу в торбинку і повішаю під
потолком, щоб діти ночью не достали… От полягали. Чую, малі
крутяться, не сплять. Мая (моя сестра) коло мене спала. Тулиться
до мене і шепче:
Валерий Варзацкий
- Бабушка, дай мені мій кусочок. Я його сьогодні з’їм і
зразу засну… - А як я їй дам?! Це ж завтра до вечора не буде шо
дать! Плачу, гладю її:
-Давай я тобі казочку розкажу. Хочу щось видумать а не
можу, бо в самої з голоду в голову нічого не лізе. Ой горе та й
годі, що ми тіки не пережили!»
Дети болели, отставали в умственном развитии. И всё
же жизнь брала своё. Майя перезнакомилась с соседскими детьми
и
их
семьями,
выучила
узбекский
язык,
заплетала
многочисленные косички, одевалась как маленькая узбечка.