постоянно являлись «затаренные» водкой на многочисленные
«возлияния», с фактом допросов в РОВД, о котором знала вся
Доманёвка?!
Одно из таких «возлияний» произошло в слякотном
декабре 1966 года. Был ли повод – точно не скажу. Помню, что
имелось три бутылки на четверых закаленных девятиклассников,
кусок хлеба, литровая банка консервированных кабачков (с тех
пор даже при их упоминании тянет на рвоту), стакан и сцена
летнего кинотеатра в лесу, в 50-ти метрах от старого райкома
партии, где работала мама.
Вначале все было прилично. Но уже за второй бутылкой
решили петь. Кабачки «не пошли» и между песнями, а то и во
время, начали бегать в угол сцены «побэкать». После третьей
бутылки Вася «отключился» и задремал на скамейке в зале,
напоминаю, летнего, тоесть без крыши(!), кинотеатра… Хорошо,
что мороза небыло, потому, что остальным показалось мало и
мы, забыв о товарище, спустились в поселок искать
приключений.
Поперлись к подружке Милке, у которой бывало домашнее
вино. На «пьяное» счастье она оказалась дома. На беду в
квартире «зашкаливала» жара. Вино, температура, смешавшись с
водкой и незабвенными кабачками, поставили нас буквой «Г» над
тазиком. Героическая Мила, вооружившись шваброй с половой
тряпкой, не успевала двигать тазик от одного к другому дружку.
Обессилев попадали на тахту.
Возвращение к реальности для меня началось с каких-то
хлопков. Показалось, что хлопает в голове. Открыв глаза, увидел
над собой разъяренное лицо Павла Михайловича, отца
одноклассницы:
Валерий Варзацкий
- Вставай! Ты чего разлегся?! Дома будешь спать! - орал
хозяин и хлестал меня ладонями по лицу (вот откуда хлопки…).
Вскочив, я сразу понял, что «побудку» он начал с меня,
очевидно потому, что моя мать и его жена, тетя Неля, вместе
работали, дружили. Это был «капец»!
- Вы не волнуйтесь, Павел Михайлович! Сейчас я их
заберу…
- Выметайтесь! Вон отсюда! Чтоб ноги вашей тут небыло!
«Кореша» проснулись от зычного баритона майора –
фронтовика и, забыв шарфы и шапки, спотыкаясь и падая
позорно бежали, чуть не вывалив дверь.
Я, строя из себя серъезного, всячески пытаясь подчеркнуть
разницу между собой и остальными «забулдыгами», задом
отступал к выходу. В коридоре прихватил забытые «шмотки»
беглецов и с максимальной галантностью, превозмогая дикое
состояние, расшаркался.
Может быть, я правдоподобно сыграл роль, во всяком
случае, никаких «санкций» со стороны мамы не последовало.
1967–й год в истории моего пьянства занимает особое
место как по количеству официальных застолий (нам
исполнялось 16 лет) так и по их качеству. С количеством все
ясно, а вот о качестве надо сказать подробнее.
Думаю, все уже поняли, что только наша четверка – я,
Борька, Пашка, Васька была «продвинутой» по части випивки
среди однолеток. Остальные не могли с нами соперничать в
стаже, интенсивности, планировании.
Юбилеи втянули в водоворот порока широкие массы. Мы
среди них были чем-то вроде «дембелей» в армии. «Молодняк»
внимал с почтением, девочки с восхищением. Я начал говорить
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
тосты. Понятно, что свои «пять копеек» вставлял после ухода
родителей, провозглашавших первый тост, однако быстро
поднаторел и публика стала ожидать «цитат Цицерона». Пошли
приглашения на дни рождения к совершенно неожиданным
людям.
В будущем умение сказать слово необычно, от души
сыграло, в об- щем-то трагическую роль в моей жизни. Сколько
тонн(!) «бухла» обошло бы мою печень не владей я генетическим
качеством «вэрзты»! Украинское «вэрзэш» переводится на
руский как «ляпаешь», «плетешь языком», «пустословишь»,
«несешь чушь». Так вот, в военном билете моего отца и в моем
свидетельстве о рождении, фамилия Верзацкий. В паспорте я уже
Варзацкий. Почему поменялась вторая буква – не ведаю. Скорее
всего потому, что новый вариант более благозвучен. Старый же
точно фиксирует доминанту внутреннего мира.