левом углу от входа, утром никто не занимал, уважая неписаные
законы огнеборцев. Оригинальной была сервировка – большой
«гранчак» водки и такой же стакан сметаны на человека. Больше
ничего. Выпивалось все залпом.
На новичка никто и не взглянул. Погруженные в себя
ветераны молча опрокинули стаканы. Я сделал как они. После
безсонной ночи, волнений, чувства голода водка показалась
сладкой водой. Сметана отлично «заполировала». Стало хорошо.
Бойцы закурили, полезли в торбы с остатками домашней
снеди, губы сидящего напротив балагура Володи Гульченка
зашевелились, но…слов я не услышал. Растеряно улыбаясь,
ковыряя пальцами в ушах, повернулся к родственнику дяде
Серёже и беззвучно для себя сказал: «Нэ чую!».
Всегда недовольное лицо дяди приобрело озабоченное
выражение, рука потянулась в нагрудный карман гимнастерки и
между толстыми пальцами затрепетала «трёшка». Следуя
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
примеру старшего по возрасту, фронтовика все остальные тут же
извлекли «заначки. Я тоже было полез в карман, но дядя
властным жестом со смыслом: «Успеешь!» присек мой порыв. В
буфет слетал Гульченко (со временем я понял, что это была его
любимая добровольная объязаность) и «бабочкой», бережно, с
грацией профессионального полового явил пред жадные очи пять
полных стаканов на подносе.
Начальник караула Пышный ребром ладони провел
воображаемую линию параллельно столу, перпендикулярно
стаканам. Я, глухой, кивнул и тотчас выпил половину своей дозы.
Не успел найти на столе «закусь» как мощное «форте» оратории
завсегдатаев «Чайной» потрясло перепонки. Ворвавшийся в
голову звук «пробил» на слезу избавления.
- Раз водка «плаче», значит всэ нормально, - прогудел дядя
Сережа. – Тоби до мэнэ нэ ривняться, алэ и в мэнэ писля пэрвой
ночи в вухах позакладало. И в ных усих така ж бида була. Тепер
иды додому, отсыпайся.
Год я проработал в ППЧ №18. Каждое утро после смены
традицию мы не нарушали.
Весной 1969-го в армию уходил одноклассник, старинный
друг с детского сада Колька Криворучко, ныне покойный. В
начале 80-х он, единственный из трёх классов нашего выпуска,
прославился на всю страну после сюжета программы «Время»,
как главарь банды, угонявшей автомобили с автозаводов в
Горьком и Тольятти. Но это было потом. А пока что я и еще один
детсадовский друг, тоже покойник, Толя Липовецкий, спешили
занять удобные места в балагане призывника.
Теплая ночь, полная луна, запах цветущей сирени обещали
как минимум легкий флирт с девчонками, которые на таких
Валерий Варзацкий
мероприятиях почему-то чаще, чем обычно уступали желаниям
хлопцев.
Мы уже входили в калитку, когда за спиной, из-под дерева,
дающего лунную тень, раздалось:
- Валерчык! Пидийды сюды!
Я узнал голос недавно «откинувшегося» из «малолетки»
Серёжи Малюка. Никуда не денешься - тоже друг детства. Толик
остался у калитки, я подошел. Их было трое. Все из
«неблагополучных». Серега хлопнул по плечу:
- Брат, выручай! Вы нэ можэтэ з Толиком «пидигнать»
пару бутылок писля «первого стола»?
- Вы шо, будэтэ ждать? А можэ вин закончыться в час
ночи?
- Будэм ждать скилькы трэба, тилькы вынэсы.
- Ну ладно. Ждить.
Конечно, проще было подойти к Кольке и попросить, тем
более, что для этой «братвы» он был «свой». Что-то помешало.
Нас понесло в авантюру.
Чтобы не «засветиться», место в балагане заняли подальше
от Кольки, сидевшего в окружении ближайших родственников.
Наконец длиннющий по времени «первый стол» закончился.
Заиграла музыка. Вместе с народом пошли танцевать. Попрыгали
в общей куче, не приглашая кого-то конкретно на танец и, как
нам казалось, незаметно «слиняли» в виноградник за балаганом.
Немного постояли, привыкая к темноте после яркого света двора,
на котором уже вовсю «выухкивали» бабы.
Я приподнял низ брезента, передал его Толику,
остающемуся «на атасе», опустился на колени и просунул голову
внутрь балагана. Она оказалась под скамейкой, вплотную