Озерян, обрабатывая рану. – Шэ б пивчаса и «дав бы дуба» од
потери крови. Останэся в больныци, будэм капать, колоть,
влывать. А в тэбэ, Валерка, чого морда в крови? Сядь блыжче до
мэнэ.
Внимательно осмотрел лицо, пинцетом выдернул кусочки
стекла, «разукрасил» зеленкой:
- Ну, тэпэр можна йты догулювати проводы. Чы вже нэ
хочеш? - «подковернул» напоследок, вернув в моё сознание
«едущего» затылком по виноградному столбику дядю Колю.
- Посадят! - фальцетом бормашины завыло в мозгах.
Оставив Толю с капельницей в вене вышел на улицу,
собираясь побыстрее дойти домой, упасть в кровать, как в
детстве спрятаться под одеяло от всех проблемм. Было часа 2-3
ночи. Тишина. Бабочки исполняли жертвенный танец вокруг
фонаря во дворе больницы. Несколько лягушек по-кошачьи
подкрадывались к несчастным, только что испытавшим высшее
счастье от близости к своему Солнцу. Ни малейшего ветерка.
Тепло. Хочется смотреть на любимое созвездие Лебедя, мечтать,
долго-долго жить. Но… этот дядя Коля! Где он взялся на мою
голову?!
Валерий Варзацкий
Попробовал навести в мыслях порядок, сосредоточиться.
Пошел дорогой покороче – через микрорайон двухэтажек и тут,
показалось с небес, на меня обрушилась музыка Колькиного
балагана!
- Жывый, дядичка Коля! Жывый, ридный! - заорал я,
подпрыгнул и полетел, едва касаясь земли, домой. Спросите у
меня, как музыка вселила непоколибимую уверенность в то, что
он жив – не отвечу. По ощущениям сигнал был похож на научное
озарение, которое приходилось испытывать гораздо позже.
Забрался в свою комнату через окно. Сразу уснул. Утром
пошел навестить Толяна. Его никто не беспокоил, имею в виду
милицию. В напряженном ожидании, не понимая, что дяде Коле
невыгодно «светиться», как покушающегося на убийство друзей
сына, прошло два дня. Мама сказала, что видела его с
перевязаной головой и поинтерисовалась, не знаю ли я, что с ним
произошло. Разумеется, я с глупой миной на лице сдвинул
плечами.
Толю выписали. Мы взяли вина, пошли в лес, лезвиями
сделали надрезы на руках и соединили ранки в знак кровного
братства на всю жизнь.
Университет
Летом я сдал сессию за первый курс заочного отделения
истфака и был переведен на стационар.
Моя студенческая Одесса имеет вкус невозвратимого
«мужского» «биомицына» (вино «Белое крепкое»), нередко
трансформировавшегося в «дамский» коктейль «биомицын» +
«Алиготе». Соотношение «напиток – пол» было весьма
условным. Часто наглые с обеих сторон вторгались в «чужую
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
вотчину», но толерантность торжествовала всегда – пили вместе
все, что было в наличии.
Пьянка на «факультете №1», каковым в советских
университетех считался идеологический истфак, имела ряд
особенностей, выделявших нас в бесшабашной студенческой
«гульке». Нет, конечно же, «отдыхающих» историков
практически невозможно было отличить от математиков или
геологов. Тем не менее, отличия были. Судите сами.
Где вы видели, чтобы в буфете на факультете продавалось
в бутылках и на разлив, пусть даже сухое, вино?! Может быть,
это кто-то с какой-то целью придумал? Может. Но, правда в том,
что мы, вместе с некоторыми преподавателями, спокойно
«пропускали» по стаканчику в перерывах между лекциями.
Я специально, уже будучи членом комсомольского бюро
факультета, интерисовался, как организовываются и проходят на
других факультетах вечера отдыха. Организовываются редко,
проходят скучно - резюмировали опрошеные. Может у нас, это
кому-то было нужно? Может комсомол и студенческий профсоюз
были на высоте? Может. Мы о том не подозревали и с
нетерпением ожидали 7 ноября, 5 декабря (День Конституции),
31 декабря, 23 февраля, 8 марта, 1 мая, 9 мая. Вся «великолепная
семерка» официальных советских праздников приходилась на
учебные семестры, и упустить повод «нахрюкаться» в обществе
любимых лекторов, преследуя цели нередко меркантильные и