расспросами, заставила вставить два пальца в рот, принесла
холодного кислого молока. Всю ночь лакал воду и бегал на улицу
по малой нужде. Организм боролся с отравой.
Не допускаю мысли, что они поставили ведро спирта со
злым умыслом. Просто не ожидали что дурак – бригадир покажет
гонор, который мог стоить ему жизни, а им свободы. Шутка ли –
за раз две бутылки водки! Хлопцы рассказывали потом, что
почувствовав спирт сразу останавливались из-за того что
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
перехватывало дыхание. Как я его выпил – загадка мироздания. С
тех пор, с девятнадцати лет, водку, самогонку, коньяк, виски пью
одним глотком, дозами меньше пятидесяти граммов. Тогда же
впервые почувствовал печень, желудок, почки. Первый раз
осознанно «завязал». Дней на 5.
…Часто вспоминаю губы лошади, которая спасла нас.
На четвертом и особенно пятом курсе «общага» с её
оргиями в моей «пьяной» жизни переместилась на второй план.
Взрослел,
«окультуривался»,
очень
близко
сошелся
с
иногородними, не жившими в общежитии на Довженко
(четвертое и пятое общежития ОГУ), с однокурсниками –
одесситами. Сколько ни напрягаю память, никак не получается
разыскать в ее глубинах момент знакомства с Таней Николаевой.
Кажется – были знакомы всегда. О ней, её роли в моей жизни,
родителях, сестре, даст Бог, ещё напишу отдельно и подробно.
Сейчас же отмечу самое главное – ДОМ Тани стал для меня
воротами в мир настоящей Одессы. Не заеложено - трафаретной а
талантливой, доброй, хлебосольной. Несмотря на огромные
культурные потери последних десятилетий такой она осталась и
сегодня, будет еще долго-долго, думаю – вечно. Ведь Одесса это
понятие духовное, а значит не исчезающее.
Сложно представить, как аргументировали для себя свою
неизменную любезность, неподдельную доброжелательность
интеллигентные, известные в городе папа с мамой, завидев
очередного друга или подругу дочери. Объязательным атрибутом
безконечних посиделок в Таниной комнате были «биомицын»,
«алигатор», «шипучка» которых даже не думали прятать у порога
квартиры. Да и зачем, если небыло запрета. Принимались, как
должное, повторные рейсы гонцов за «бухлом». В этой роли мне
приходилось бывать едва ли не чаще всех других. Маму, Галину
Валерий Варзацкий
Степановну, часто приглашали к себе. За столом становилась
ровесницей. Всё, что говорила, было по-делу и «в масть».
Да, выпивали, как и в «общаге», но интеллектуальный
уровень дебатов, атмосфера, темы - несопоставимы. Взоры все
больше устремлялись в будущее - тревожное и манящее. Еще все
лучшее было впереди, еще мы крепко держались за руки, еще не
поредели наши ряды, а грусть скорого расставания уже витала в
стенах Танькиного Дома… Одесского Дома Николаевых,
приютившего меня.
Вторым знаковым местом последних лет студенчества
стали «Алые паруса» - кафе на углу Дерибасовской и Карла
Маркса. Несколько раз в неделю с Аллой Долей мы смаковали
там фирменную свинную отбивную с косточкой, запивая
«Алиготе» или «Ркацители». Доля была первой в моей жизни
женщиной – другом, тоесть, у нас взаимно отсутствовало
елементарное половое влечение, не говоря уж о более высоких
чувствах. Даже из «спортивного интереса», по большим пьянкам
оказываясь бок-о-бок в лежбище, мы не перешли тонкую грань
похоти и дружбы. Низменное и вторичное с лихвой
компенсировалось наслаждением общения и полной взаимной
откровенности.
Как много я узнал о женщинах от Алки! Старше меня,
знаток поэзии и театра с иронией и юмором, с бокалом или
рюмкой в руке тащила крестьянского сына в бабское зазеркалье.
Итог её миссионерства таков: 95% иннформации о женщинах
получены мной в возрасте 20-22-х лет из одного источника. За
следующие 40 лет, из всех других – 5%. Феноменально!
Однако прошу иметь в виду, без вина не было бы
информации…
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ