плотского наслаждения. Как после извержения подводного
вулкана, он начал стремительно расти за счет новых пар,
откалывающихся от «ледовика» стола.
Мелодии звучали одна за другой без перерыва, поэтому
жаждущие «добавить» выскальзывали из тесного пространства
«собачьего вальса» и «опрокидывали» сколько душа желает,
наливая из недопитих бутылок, сверкавших на столе. С ними
сурово чокались несколько коллег, так и не рискнувших
подняться на танцы. Говорить, ходить страдальцы разучились, а
утро встретили физиономиями в тарелках.
Несколько раз во время танцев выключали свет, при том
продолжительность темноты была разной, чтобы застать
врасплох. Визг, брань, обнаженные груди, приспущенные
трусики, наглые руки в срамных местах навсегда 25-м кадром
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
вошли в мою память. После каждого момента темноты на палубе
становилось свободнее. Пары загадочным образом исчезали.
Куда? Зачем?...
Цель
посвящения
была
достигнута.
Сплотились,
повязались, развязали языки. Хвалили обком за хорошую
традицию, клялись работать с удвоенной энергией. При
расставании обнимались и целовались.
Райком партии
В райком партии, вопреки известной истине, что в одну
реку нельзя зайти дважды, я таки «заходил» два раза. Первый раз,
как уже упоминал раньше, 4 месяца работал в отделе пропаганды
и с сотрудниками почти не пил.
Второй раз родной райком, в лице нового «первого»,
бывшего председателя райисполкома, с которым я плодотворно
сотрудничал,
работая
в
«комсомоле
«пригрел
на
коммунистической груди» «слугу Змия» после драматического
финала аспирантуры. Об этом когда-нибуть напишу, если будет
на то Божья воля.
Теперь я работал в орготделе. Мой кабинет был в
укромном месте, в своеобразном тупике, далеко за углом от
маршрутов начальства. Дорога к нему проходила мимо черного
хода, всегда открытого. В этом крыле небыло больше кабинетов
райкома партии. Только сектор учета райкома комсомола да еще
пустая комната между нами.
Кабинет имел два огромных окна, выходящих на север и
восток. Восточное давало прекрасный обзор внутреннего двора и,
самое главное, гаражей секретарей. Я был всегда в курсе кто из
них на месте, а кто выехал.
Валерий Варзацкий
Шаги направляющегося ко мне от шагов в сектор учета я
научился определять быстро. Времени вполне хватало, чтобы
убрать со стола всякий компромат. Им не объязательно были
бутылка или закуска. Серъезно ударить по репутации могли
газета, журнал, книги, предметы, не имеющие отношения к
работе.
Поскольку в жизни не бывает ничего случайного, думаю,
никого не удивит именно мое, а не кого-то другого, определение
в сей закуток, весьма подходящий для порочных деяний. Ко мне
ходили просто покурить или выпить утром, на тяжелую голову,
бутылку «Жигулевского», зная, что мой импровизированый бар,
в нижней части тумбы необъятного сталинского стола, регулярно
пополнялся дефицитным, в деревне тех времен, напитком. У
меня, в обеденный перерыв, по-быстрому перекидывались в
«дурака». Сюда для трехминутного секса забегали мои
любовницы, а иногда я давал ключи для интимных свиданий
другим.
Важная деталь: кабинет служил рабочим местом для двух
инструкторов. Однако работа планировалась так, что вдвоем в
оффисе мы встречались редко. Точно – по понедельникам, на
аппаратном совещании, а также во время приема в партию, когда
заседало бюро райкома. Кажется, два раза в месяц. Но кабинет
никогда не должен был пустовать, так как была устная установка:
один - в кабинете, другой – в парторганизации.
Пьянки, инициатором и мотиватором которых почти
неизменно выступал я, начались с «магарыча» за вступление в
должность, вечером, после первого рабочего дня. Пришли
инструктора орготдела и, к моему удивлению, заведующие
организационным и общим отделами. «Упал на хвост» даже