пыхтел старинный самовар. Так впервые я увидел обычай
«гонять чаи» после застолья. Не утром, вместо опохмелки - а
ночью, в Одессе бы сказали: «для полировки». Но там –
шампанским, а в Первомайском – чаем. Утверждал свеженький
хозяин за завтраком, что испытал блаженство, посильнее, чем с
бабой.
Угораздило меня читать лекцию «на зоне», кажется в
районе города Акбулак. Нет, прошло все нормально, точно как в
фильмах показывают: в первом ряду - тюремное начальство, во
втором – авторитеты, у стен – охрана. Спокойно, чинно,
несколько вопросов задали со второго ряда. Вроде и не
волновался, но когда поехали отмечать удачно проведенное
мероприятие домой к заму начальника и выпили море водки под
черную икру, я ночью набурил в перину. Ничего лучшего, чем
позорно бежать до рассвета, не придумал. Долго мучался, пока не
излил душу знакомому тюремщику. Тот успокоил:
- Тьфу! Какая ерунда! У нас в начале службы почти с
каждым такое случается. Нервы, брат. Твой зам не удивился и не
осудил.
Было мне тогда 35-36 лет. Про случай вскоре забыл.
Вспомнил после пятидесяти, когда во время запоев, немного, как
Валерий Варзацкий
для всей пьяной жизни, но 3-4 раза все же «ловил рыбу» в
постели. Стыдно признаваться? Нет. Потому что из песни слов не
выбросишь. Не знаю ни одного алкаша, кого бы сия чаша минула.
Трезвенникам этого не понять.
В ходе подготовки вопроса на бюро обкома партии выехал
в Соль-Илецк. Кроме меня в группе было еще четыре женщины.
Но угощали то нас по-мужски!
Жили в узких одноместных номерах. После «ужина» нас
привезли на ночлег. Если я с трудом добрался до койки, то,
можете представить, в каком состоянии были дамы…
Не помню почему, но дверь изнутри мы не закрывали. И
вот, чувствую, меня кто-то тормошит. Первая мисль – дежурная.
Только хотел спросить, что случилось – палец ко рту, а в ухо едва
слышно:
- Подвинься.
Сообразил: соседка через стенку, коллега по группе, очень
симпатичная блондинка-тихоня. Мгновение – она сверху на
мне…
Ой! И сейчас аж в дрожь кидает! Не согрешил, потому что
струсил, померещилась на пьяную голову провокация. Нежно,
ласкаво нашептал, что понравилась с первого взгляда, что все
фиксируется дежурной, поклялся объязательно встретиться в
Оренбурге.
Перед уходом долго искала халат на полу, потом, на
коленях, положив мне голову на грудь беззвучно плакала.
Быстро организоваться на свидание не вышло. А когда
пришел к ней на работу, сказали, что она скоропостижно
скончалась.
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
И вроде ничего у нас небыло, даже не помню имени, а
камень в душе ношу.
В Оренбурге пережил горбачевский «сухой закон». Что
можно сказать по этому поводу? То, что мы с друзьями его не
почувствовали. Думаю, многое зависело от местной власти.
Молва доносила «ужастики» из других регионов, а я кроме двух
случаев стояния на морозе, в длиннющей очереди за «пойлом»,
ничего сверхъестественного припомнить не могу. Да и само
стояние было визвано не желанием срочно выпить, а какими-то
непредвиденными обстоятельствами. Следует отметить, что даже
эпизодическое слияние с родственной по духу массой рождает
ситуации, невозможные в компании «идейных противников».
Так вот, стоим мы, притопывая, прячась друг за друга от
ветра (мороз с ветром в Оренбурге – страшная вещь), сквозь зубы
матеря власть. Маленький мужичек в побитой молью
каракулевой шапке с опущеными «ушами» оценивающе
посмотрев на меня приблизился:
- Слышь, братан, пойдем «бахнем» для сугрева. Сам не
могу.
- Куда?
- Да вот за магазином, со двора, в подъезд.
- Ну, пошли.
Зашли в подъезд пятиэтажки, спустились к закрытой двери
подвала.
- Держи, - вытащил из левого кармана пиджака «гранчак».
Правой рукой извлек из бокового кармана металлическую
емкость, похожую на лак для волос, над стаканом нажал на
распылитель. Белая пена в стакане превратилась в черную