о своих перепетиях, показал в подтверждение слов револьвер.
Помню, после этого положил его под подушку в спальне.
Проснувшись ночью, головой почувствовал, что револьвера нет.
Вскочил, зная о своем «автопилоте» перерыл весь дом, летнюю
кухню, сараи, подвал.
Пошел к нему. Конечно, полный отказ.
Мне бы, дураку, не к нему, а прямиком в милицию, ведь
оружие было зарегистрировано на меня, но я его пожалел. Он
меня ограбил, а я его пожалел. Вот так всю жизнь…
Сколько потом денег, сил, нервов пришлось потратить,
чтобы замять дело в органах, не спрашивайте.
Пишу сейчас и вновь переживаю, волнуюсь, не понимаю
как же так можно?! Верно сказано: добро наказуемо. Всегда знал
об этом, всегда делал добро и ожидаемо получал в ответ
«гранату».
Сейчас еще одну печальную историю на тему пьянки,
добра и зла расскажу.
Был у меня в Доманёвке дружок по выпивке Юрка, по
кличке Бунтик. Внук тети Тани, многодетной вдовы, школьной
уборщицы.
Сама тетя Таня, ее дети были органической частью нашей
семьи. Дети были намного старше меня, поэтому, едва начав себя
осознавать, я увидел Альвину, Валю, Шуру, Галю стоявших с
чашками в руках возле моей мамы, доившей корову. Кстати,
кроме них парное молоко прибегали пить дети бедствующего
ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
каменщика, жившего по-соседству. Сейчас у них обеспеченая
старость. Их дети и внуки очень богатые, не только по меркам
Доманёвки, люди. О парном молоке мамы недавно напомнил мне
старший из братьев, сыновей того каменщика. Сказал, что до
смерти не забудет нашу корову
Приветливый, теплый домик тети Тани я тоже не забуду
никогда. Как только я переступал его порог, меня обволакивал,
приятно щекотал нос запах свежих стружек, древесной смолы
струившийся в коридор из открытых дверей мастерской
школьного плотника дяди Васи Годы. С тетей Таней они делили
принадлежавший школе домик на двоих. У неё – смежные
кухонька и комната. У него – столярка.
Самое раннее воспоминание о комнате тети Тани такое: я
сижу под столом и снизу – рассматриваю плакат над ее кроватью.
На плакате изображение стремительно рвущихся ввысь
реактивных самолетов. При этом, как я теперь понимаю, то были
самолеты будущего – остроносые с треугольными крыльями,
струями огня из турбин.
Юрка был лет на десять младше меня. Отец, жестокий
«кацап», беспощадно лупил мать, которая прибегала прятаться к
нам. Наверное, ежедневно попадало и Юрке. Надо сказать –
поделом. Характером пошел в отца. Рос бандитом.
Первый раз сел «по малолетке». Второй раз не помню за
что, но из заключения приехал с женой и прямо с автовокзала не
к себе домой, а к нам – показать жену. Симпатичная, скромная
девушка, дурочка, поверившая «зэку». Вскоре с «фонарями» под
глазами убежала к маме.
Третий раз сел за смерть брата любовницы погибшего,
когда они втроем превернулись в «КАМАЗЕ», на котором Бунтик
работал водителем.
Валерий Варзацкий
Отсидев, больше на работу не устраивался. Пил, занимался
какими-то темными делами, связался с наркоманами.
Чем он занимается, есть ли у него деньги меня никогда не
интерисовало. Жил я тогда в Одессе, домой приезжал
«оторваться». Нужен был бездельник – собутыльник. Я
«затаривался» выпивкой и закуской, спускался в переулок,
параллельный моей улице Ленина, где он «бичевал» в
дореволюционном еврейском доме на пять семей. Обстановка,
быт жильцов очень напоминали мне сюжеты быта персонажей
фильма Германа «Мой друг Иван Лапшин».
Начинался «праздник». Еще живая тогда его мать – тетя
Валя, помня все доброе о моей семье, нам не мешала. Пили
неделями за мой счет, благо самогон передавали через забор, а
деньги я давал за пять бутылок наперед, чтобы не тратить время
на хождение туда-сюда вокруг дома.
Не знаю, может у него были какие-то остатки совести, но
пару раз за все годы он бормотал что-то типа: «Будут у меня
«бабки» я тебе тоже «выставлю».