глазами старый халат, брошенный на спинку стула в противоположном углу
комнаты, но долго не решался вылезать из-под одеяла. Так и дрожал на
взмокшей простыне и тупо, бездумно глядел в одну точку. Потом вдруг
подумалось, что опять могут привидеться свиноподобные рожи на
занавесках, испугался, пересилил себя и поднялся.
392
«Да-а… В таком состоянии я совсем не ездок по больницам, - подумал о
Зине. – Хотя еще только девятый в начале… Если пару бутылочек, а потом не
пить, можно за час и оклематься…»
Но сам прекрасно понимал, что не сможет ограничиться литром пива, что
вылакает все, что осталось в холодильнике, - все шесть бутылок, а то и водку, а потом опять, как заговоренный, потащится в магазин и опять уйдет в
беспросветный запой. И как тогда Зине в глаза глядеть? Она деньги дала на
доброе, просила не пить… Как несправедлива жизнь, чтоб ей пусто было!..
«Но ведь я хочу, я хочу завязать! – твердил он себе и, чуть не плача, открыл
бутылку и с наслаждением выпил. – Как же я устал!.. Господи, как я устал!» -
уже откровенно навзрыд вскрикнул он.
И, казалось, Господь услышал его. По телу разлилось живительное тепло, в
глаза вернулся блеск, проснулся аппетит. Добряков вспомнил, что не ел дня
три, вытащил из холодильника банку шпротов, вскрыл ее кухонным ножом и
одну за другой рукой побросал в рот крохотные рыбешки. Стало совсем
хорошо. Открыл вторую бутылку, выпил половину, закурил. Вернулась жажда
жизни, желание поехать к Зине.
«Вот эту допью – и все, - настраивался он. – И через полчаса начну
собираться. Мобильник пока не буду включать: она на расстоянии поймет
мое состояние. А пока еду, проветрюсь».
Он еще раз пошарил в холодильнике, вытащил залежавшийся помидор,
половину засохшей луковицы, порезал, покрошил в тарелку.
«Какая она у меня все-таки умница!» - с нежностью подумал о Зине.
Допил оставшиеся полбутылки, заел овощным крошевом и замурлыкал под
нос услышанный недавно шлягер.
393
Раздался звонок в дверь. Внезапный, резкий. Добряков вздрогнул и
прислушался. Еще один. Недоумевая, пошел в прихожую. Щелкнул
вертушкой замка, распахнул дверь и остолбенел.
На пороге стояла Тоня. Одетая в нарядный юбочный костюмчик, она
смущенно улыбалась и переступала с ноги на ногу. Добряков так и стоял с
непрожеванным помидором во рту.
- Пустишь? – Наконец, негромко спросила Тоня после показавшегося ему
вечным молчания.
- Чего ты хотела? – он наспех проглотил недожеванный помидор и
нахмурился.
- В гости зашла, разговор есть, - ответила она и, так и не дождавшись
приглашения, перешагнула порог, оттесняя его в глубь прихожей, и закрыла
дверь.
- Какой разговор-то? – насторожился он, пятясь в сторону кухни.
- Может, все-таки пригласишь? – настаивала Тоня.
- Проходи, - он пожал плечами.
Она прошла следом за ним. Он кивнул на табурет, она села.
- Слушаю, - начал он. – Только, знаешь, давай побыстрее, а то я уходить
собрался.
Она растерялась, замешкалась, опустила глаза и, как в прошлый раз,
принялась нервно теребить клеенку на столе.
- Ну, чего молчишь-то? – заметно раздражаясь и выходя из себя, торопил он.
Что-то говорило ему, что непременно следует ожидать какой-нибудь пакости.
394
- Ты можешь, конечно, как угодно относиться, - заговорила она негромко, не
поднимая глаз. – Это дела не меняет… Я все равно оставлю, - она запнулась.
- Чего оставишь-то? – страшная догадка наваливалась на него, все сильнее
придавливала книзу. Ноги онемели, он без сил опустился на соседний
табурет.
- Не «чего», а «кого», - поправила она. – У нас… у меня будет ребенок. От
тебя…
- Да ты одурела! – хотел выкрикнуть Добряков, но не смог. Какая-то
неведомая, помимо его воли, сила дернулась под сердцем, рванулась в легкие, сдавила дыхание, и его вскрик выкатился из груди беспомощным шепотом и
растаял, ею не услышанный.
- Что ты сказал? – она подняла глаза и посмотрела на него робко, покорно.
Он сглотнул тягучий сгусток, комом вставший в горле, попробовал
усмехнуться, но не получилось, и на его лице выступила, как ни крепился, пучеглазая предательская гримаса страха. Он побелел, уголки рта задрожали, на лбу проступили капельки пота.
- Я говорю, с чего ты взяла-то? - Слова ворочались во рту пудовыми
булыжниками.
- С чего я взяла, что беременна? – спросила она.
- Тьфу ты, да нет! С чего взяла, что от меня? – выпалил он и почувствовал, что сейчас услышит такое, от чего, наверное, с ума сойдет, но все равно