- Спасибо вам! – зарделась Зина.
- Не надо, умоляю! – Швец прижал обе руки к груди. – Красота должна и
одеваться как красота. Однако нам пора в ресторан!
Он рассчитался с портным, и они с Зиной спустились вниз, к машине.
78
Профессор был прав. В ресторане им на самом деле подали вкуснейшие,
свежие кушанья: горячие Пожарские котлеты, телятину «Орлов»,
студенистый холодец с ледком и хреном, фаршированные баклажаны,
бруснику во льду.
- Вот вы знаете, что такое, например, пожарские котлеты? – приглашая Зину
отведать кушанья, спросил Швец. – То есть, собственно говоря, почему они
называются именно Пожарскими?
- Что-то связанное с князем Пожарским, освободителем Москвы? –
неуверенно предположила Зина, разрезая баклажан.
- С графом, Зина, с графом, это уже девятнадцатый век, - отрезав кусочек
дымящейся котлеты, Константин Генрихович отправил его вилкой в рот. –
Тут, впрочем, ситуация, видимо, анекдотическая, поскольку есть несколько
версий. И не все они о графе. О графе только одна, вернее, о его поваре, который якобы впервые приготовил котлеты из фарша птицы и хлеба. Где-то
я вычитал, что когда к графу приехал кто-то из августейшей фамилии и на
кухне не нашлось телятины, граф, велел повару срочно зарезать индейку и
быстро сделать из нее котлеты. Другая версия говорит о некой Дарье
Евдокимовне Пожарской, которая владела трактиром в Торжке. Это про нее
писал Пушкин Соболевскому: «На досуге отобедай у Пожарского в Торжке,
жареных котлет отведай и отправься налегке»…
- Что касается Пушкина, - улыбнулась Зина, - то я в восторге от того, как он
изобразил Татьяну в конце романа. Она безупречно владеет собой,
одновременно и подчиняется этикету, и остается собой…
- Не правда ли? – восторженно воскликнул Швец, наполняя бокалы. – И
вообще Пушкин испытывает глубокую симпатию к своей героине, ставит ее
гораздо выше – нравственно выше, я имею в виду, - мужских персонажей
романа, более того – окружает ее каким-то ореолом грусти и достоинства…
79
Ну что, за первый ваш успех? – он протянул Зине бокал, в котором
успокаивалось, шипя и потрескивая, янтарное шампанское.
- Спасибо вам за все, Константин Генрихович, - Зина взяла бокал и осторожно
пригубила. Свежий напиток приятно, ненавязчиво пробежал по языку,
мелкими иголочками засвербел в гортани.
- Сладко как! – невольно улыбнулась Зина. – И в нос, и в глаза… - она вынула
носовой платок и поднесла к лицу.
- Угощайтесь, Зина, - профессор широким жестом обвел стол и активно
принялся за котлету. – И не благодарите меня, умоляю. Я просто сделал то, что на моем месте сделал бы любой ученый. Нельзя ведь таланту пропадать
втуне. А вы талант. Не возражайте, талант!
Зине стало неловко от похвал Швеца, и она еще раз отхлебнула из бокала.
Этот второй глоток показался ей слаще первого, и вслед за ним Зина отпила
еще, потом еще.
- За ваши успехи, - поддержал ее Константин Генрихович, - отпивая из своего
бокала.
Поставив пустой бокал на стол, Зина решила, что надо поесть. Покончив с
баклажаном, она принялась за котлету, потом отведала телятины. Швец еще
раз наполнил бокалы. Они выпили, и вскоре Зина вдруг почувствовала, что
кто-то невидимый будто приподнимает ее со стула и начинает медленно
вертеть из стороны в стороны. Она попыталась сосредоточиться, увидеть
этого невидимого, но не смогла: голова закружилась, как после детской игры
в жмурки, когда внезапно срываешь повязку с глаз и не можешь устоять на
ногах. Она жутко испугалась, кроме того, кинувшийся в лицо жар буквально
ослепил ее, и Зина закрыла глаза. Через несколько секунд кружение прошло, но она боялась развести веки, чтобы не повторился этот кошмар.
- Что с вами, Зина? – как издалека, донесся до нее голос профессора.
80
- Мне кажется… кажется… с меня довольно… - не открывая глаз, она кое-как
совладала с непослушными губами, потом снова замолчала, опасаясь, как бы
мускульные движения не спровоцировали нового головокружения.
- Если хотите, поедем, - как будто во сне, прозвучал голос Швеца.
Она кивнула и почувствовала, как он берет ее под локоть, крепкими руками
помогает подняться, ведет к выходу. Она осмелилась открыть глаза.
Расплывающийся, как в мареве, зал, едва заметное мерцание люстр, под
ногами – плывущая зыбь. Она споткнулась на высоком каблуке и
опрокинулась на руку профессора.
- Ну, милая коллега, - звучал у нее над ухом его мягкий, бархатный голос, и от
этого ей было спокойнее. - Не иначе, это вы от сегодняшних впечатлений так