- Я не врач, конечно, - стойко парировал отец. – А вот он (кивок в сторону
сына), возможно, будет врачом. Будешь ведь? – обращался он к мальчику,
словно искал у него поддержки.
21
Добряков-младший, второпях разделываясь с котлетой, меньше всего думал о
своем будущем, но чтобы помочь отцу достойно выйти из спора, громогласно
соглашался. По правде говоря, сын еще не задумывался над тем, кем станет.
Ведь на улице пригревало мартовское солнце, и на стадионе его наверняка
ждали одноклассники.
Но расставить тогда книги в купленном шкафу он все-таки помог.
Сосредоточенно выволакивая толстенные тома из-под кровати, смахивая с
них пыль, мальчик непритворно хотел сделать матери приятное. Он
представлял, как она вернется с работы, замученная, уставшая, и вдруг
увидит, что в доме чисто, уютно и красиво. Он очень любил мать и старался
на совесть. Подносил тяжелые стопки отцу, а тот расставлял их на полках в
соответствии с востребованностью. Серьезную литературу, как он называл
энциклопедии и справочники, ставил повыше, понимая, что сыну еще далеко
до научной премудрости, а советскую классику – пониже, в ближние к
дверцам ряды. В результате за стеклами шкафа впритирку друг к другу
уместились полные собрания сочинений Шолохова, Серафимовича,
Твардовского, Константина Симонова и Шарафа Рашидова.
- Пап, а где те… ну, восточные сказки? – спросил сын, не находя в ближних
рядах симпатичные желто-золотистые томики.
- Да это… неинтересно, - растерявшись от неожиданного вопроса, отец не
сразу нашелся с ответом, а сыну в тот момент прочно запало в сознание:
значит, там что-то такое, что не дозволяют читать детям.
И действительно, несколько лет спустя подросток Добряков, оставшись дома
один (а его комнатой была именно комната с книгами), отыскал в задних
рядах шкафа заветные томики, раскрыл один из них наудачу, пролистал и
задохнулся от неведомого доселе чувства. Кровь бросилась в голову, а его
мужское отличие, этот доселе смирный «петушишко», как, в детстве купая
сына в тазу, натирая губкой и поочередно перечисляя все части тела,
22
называла этот орган мать, - сейчас, стало быть, этот смирняга вдруг не на
шутку расшалился, запульсировал, заелозил в оказавшихся тесными трусах, и
рука подростка невольно потянулась к нему. Дальнейшее произошло само
собой и доставило ему неслыханное наслаждение. То, что из него вышло при
этом, напомнило ему обрат2 и повергло в легкую оторопь. Он вспомнил
бабушку-покойницу, когда она, будто волшебница, долго и сосредоточенно
колдовала над диковинным жужжащим аппаратом, прежде чем из него
выходило уже не молоко, а два совершенно новых вещества – одно густое и
сочно-белое, другое – пожиже и помутнее. Произошедшее с ним было столь
же таинственно и загадочно, и с тех пор, предаваясь сладкому интимному
досугу, Добряков называл своего дружка исключительно «сепаратором»,
только вливал в него не молоко, а свои буйные интимные фантазии,
подпитанные извлеченным из отцовского шкафа чудодейственным томиком
«Сказок тысячи и одной ночи». Именно тогда впервые Добряков осознал, что
книга – великая вещь…
Но все это случилось несколькими годами позже, а тот день, расставив с
отцом книги в новом шкафу, он вымел мусор из-под родительской кровати,
смахнул пыль с шифоньера, вымыл полы и, отдышавшись, горделиво
полюбовался на проделанную работу. К приходу матери все было готово!
- Молодец! – похвалил отец и добавил, указывая на полки с книгами: - Эту
энциклопедию я специально поставил на виду. Бери, читай. Специально для
тебя купил. Хочу, чтобы ты стал офицером. Прочитаешь?
- Прочитаю, - кивнул сын.
- Да нет, ты лениво как-то, - настаивал отец. – А ты твердо скажи, по-мужски.
Обещаешь?
- Обещаю, - глядя отцу в глаза, ответил сын.
2 Обрат – один из продуктов сепарирования молока (другой продукт – сливки).
23
- Ну вот, верю, - успокоился отец. – Я ведь и сам когда-то хотел выучиться на
офицера, со школы мечтал в военное училище поступить. Но призвали в
армию, потом ты родился… Пришлось техникумом удовольствоваться.
Заочным…
Энциклопедия, о которой говорил отец, была «Книгой будущих командиров».
Новое желание отца было, по-видимому, окончательным, поскольку
разговоров о других профессиях он больше не заводил. С тех пор сын стал
чувствовать себя виноватым перед отцом – за то, что своим рождением
помешал ему выучиться на офицера. Поставленная на виду книга взывала к
прочтению, а ее золотисто-красный корешок несколько лет укоризненно