Ангелика. Так-так… (Язвительно.) А что значит: «Ить стоит тебе глазоньки прижмурить»?
Маттес. Да поговорка такая.
Ангелика. А почему ты решительно не отметешь эту поговорку? И не объяснишь ясно и четко: вы извините, пожалуйста, но…
Маттес. Не-е-ет, у нас тут все на «ты».
Ангелика. Не придуривайся. Прекрасно понимаешь, что я имею в виду!
Маттес. Да. Но пойми: у нее ужин на столе и вряд ли ей охота дискутировать.
Ангелика. Откуда ты знаешь?
Маттес. Иначе не искала бы она своего старика. А если он уже набрался…
Ангелика. Набрался?
Маттес. Ну, напился.
Ангелика. Завтра все забылось бы. А так эти разговорчики получили новую почву. (Возмущенно.) «Ить стоит ему глазоньки прижмурить»! Стыдно, товарищ!
Маттес. Ну, если ты настаиваешь…
Ангелика. И не поддавайся больше на провокации. Слышишь? Ничего не предсказывай. Обещай!
Маттес. Я-то обещаю, да только…
Ангелика. Что — да только?
Маттес. Все, кроме погоды! Понимаешь, нам в деревне очень важно знать, какая она будет. От погоды у нас все зависит: посевная, урожай, план…
Ангелика. Ну и что?
Маттес. Да я просто обязан…
Ангелика (немного подумав). А ты что — синоптик? Ты метеорологию изучал?
Маттес. Нет, политэкономию.
Ангелика (строго). Тогда ты ничего в погоде не смыслишь. Слушать надо прогнозы погоды по радио и телевидению, по ним и ориентироваться. Их ведь эксперты составляют. На строго научной основе!
Маттес. А ежели они врут? Да и что нам толку в самой распрекрасной погоде по всей Европе, включая область высокого давления над Азурами, если в Труцлаффе будет дождь?
Ангелика. А ты знаешь, что будет дождь?
Маттес. Само собой!
Ангелика (въедливо). И как же ты этого добиваешься, интересно?
Маттес (немного растерянно). Бог ты мой! Просто смотрю на небо.
Ангелика (возмущенно). Он смотрит на небо! Номенклатурный работник боевой марксистской партии! И бога призывает! Придется тебе это прекратить.
Маттес (неожиданно). А если мне твой шеф позвонит?
Ангелика (растерянно). Товарищ Хаушильд?
Маттес (умоляюще). Да пойми ты наконец! Он вкалывает как одержимый. Он и выходные-то выкраивает всего два-три раза в год. Разумеется, ему хочется, чтобы они были солнечными.
Ангелика. И он просит тебя взглянуть на небо? Он — второй секретарь?
Маттес. Да я в таких случаях говорю с ним просто — ну, как человек с человеком.
Ангелика. У меня тоже будет о чем с ним поговорить.
Маттес (немного помолчав, нерешительно). Может, ты хочешь чего-нибудь выпить? Немного вина?
Ангелика. Я пью только тогда, когда мне весело. Лучше пойдем спать.
Маттес. Ладно. Ведь тебе уезжать спозаранку. Колонка на дворе. Полотенце тебе дать?
Ангелика. У меня есть. (Берет сумку и идет к двери.)
Маттес (направляется за ней). Погоди, я свет включу. Давай, я помогу тебе воду качать?
Ангелика. Этого еще недоставало!
Маттес (останавливается, несколько смущенно). Я ж говорю: в следующем году ты здесь и душ примешь, и все такое…
Ангелика (ледяным тоном). Вряд ли.
Она выходит, хлопает за собой дверью, Маттес опечаленно качает головой и, пройдя в чулан, застилает постель свежим бельем. Снаружи слышен скрип колонки, плеск воды и чуть погодя — пение Ангелики. Маттес прислушивается, возвращается в комнату, борется с искушением взглянуть в открытое окно во двор. Он стелет постель на диване. Ангелика поет все громче и веселее. Маттес радостно улыбается и, вдруг решившись, подходит к буфету. Достает бутылку «Балканского огня», две рюмки. Когда собирается поставить их на стол, пение стихает.
Ангелика (заглядывая в окно). Извини, я тут распелась! Дурацкая привычка…
Маттес. Да пой, пой на здоровье.
Ангелика. Я пою только тогда, когда мне весело!
Она исчезает из окна. Маттес, озадаченно качая головой, ставит бутылку и рюмки обратно в буфет. В это время кто-то громко стучит в дверь. Прежде чем Маттес успевает произнести «войдите», в комнату врывается пастор Рабгосподень.
Маттес. Господин пастор?
Пастор. Маттес! Ты — чертова свинья, исчадие ада, жаркое сатаны!..
Маттес (быстро перебивает его). Вы же не хотели больше ругаться! И епископ этого не любит!
Пастор. А он не услышит. Но ты, проклятущий! Я тебе тысячу раз сказывал…
Он замолкает, увидав Ангелику, которая входит в пижаме и останавливается в дверях. Пастор кротко улыбается.
Благослови господь!
Ангелика (прохладно). Добрый вечер.
Маттес (суетится). Позвольте представить: господин пастор Рабгосподень — фройляйн Неверящая.