- А что с ним случилось? - спросил художник, встав рядом с ним и, в свою очередь, устремив взгляд на портрет.
- Я, конечно, не могу сказать точно, - ответил Ральф с озадаченным видом, - но мне кажется, физиономия, изображенная на нем, превратилась из вполне порядочной в какую-то... низменную. Разве я так выгляжу?
- Полагаю, зеркало может дать более точный ответ, чем я.
Произнеся это, Клеймор скосил глаза и с трудом удержал возглас удивления. Выражение лица Ральфа изменилось в соответствии с изображением на портрете. Вряд ли кто замечал, что, когда он смотрит на портрет, производящий сильное впечатление, его лицо бессознательно меняет свое выражение в соответствии с изображением; шансы, что это произойдет, тем более велики, если на портрете изображен он сам.
Портрет так глубоко взывает к личности изображенного, человеческое тщеславие и индивидуальность так сильно призывают рассматривать его как часть самого себя, что он находится в более близком отношении к внутреннему "я", чем любая другая внешняя вещь. Он, в некотором смысле, часть оригинала, и, возможно, восточное предубеждение против изображения людей, чтобы в процессе рисования художник не обрел зловещей власти над изображаемым, имеет под собой какую-то основу.
Вряд ли возможно, чтобы каждый человек испытывал сильные чувства по отношению к своему портрету, зависел в большей или меньшей степени от представлений о нем художника, от того, какое впечатление произвел на него; но каждая картина, вне всякого сомнения, содержит в себе нечто от личности художника, следовательно, посредством портрета художник в некоторой степени может влиять на характер своего натурщика. Редко случается, чтобы это влияние было намеренным или ощутимым, но разве можно на этой основе утверждать его полное отсутствие?
Клеймор постоял немного, глядя в лицо Ральфу, затем отошел и вернулся с маленьким зеркалом, которое вложил в руку своего натурщика. Тэтчер взглянул на свое отражение и громко рассмеялся.
- О Господи! - воскликнул он. - Он и в самом деле похож на меня. Никогда прежде не думал, что могу выглядеть подобным образом.
- Чепуха! - Клеймор забрал у него зеркало. - Не говорите глупостей. Садитесь на свое место, и приступим к работе.
<p>
IV</p>
Во второй половине того же дня в мастерскую вошла Селия, с помрачневшим лицом. Она рассеянно приветствовала своего возлюбленного, и, едва замер последний звук цитры, висевшей на дверях, резко спросила:
- О Господи, что ты сделал с Ральфом?
- Я? Ничего, я просто рисую его портрет. А что случилось?
- Он пришел сегодня утром в самом распрекрасном расположении духа. Он был в городе, чтобы посмотреть, как идут ремонтные работы в его многоквартирных домах в Норд Энде, о которых я критически высказалась, побывав там прошлой зимой; сегодня утром он пришел сказать мне: он думает, что я права, и собирается впредь прислушиваться к моим советам.
- А дальше? - спросил Том, когда она неожиданно замолчала.
- Он отправился сюда, вернулся странный, какой-то озлобленный, заявил, что передумал и не понимает, зачем ему беспокоиться о никчемных негодяях и трущобах. Не понимаю, что могло на него найти.
- Но почему ты считаешь меня ответственным за причуды своего кузена?
- Конечно, ты не виноват, - ответила Селия с легкой обидой в голосе, - просто я ужасно разочарована. Мне показалось, что Ральф начал меняться в лучшую сторону.
- Возможно, - предположил Клеймор, - это просто какой-то новый этап его неудачного романа?
Мисс Сатмен покраснела до ушей.
- Не знаю, почему ты так решил, - сухо ответила она. - Он ничего мне об этом не говорил. Он - джентльмен.
- Как? - изумление Тома было искренним. - Боже правый! Так это была не ты?
Селия смотрела на него в явном недоумении.
- Разве ты ничего не знал? - спросила она. - Ральф влюблен в меня с того времени, когда мы были еще детьми. Я не говорила об этом, поскольку это было бы нечестно по отношению к нему; но я, разумеется, полагала, что ты об этом догадываешься. И даже думала, что можешь немножко ревновать.
Клеймор отвернулся и прошел по студии, поправить занавески. Ему показалось, будто он ударил соперника ножом в спину. Независимо от того, своей ли кистью влиял он на Тэтчера, или изменения в его натурщике были простым совпадением, он, по крайней мере, пытался повлиять на молодого человека, а поскольку знал теперь, что Ральф влюблен в Селию, его действия приняли иной характер; второй портрет показался ему скрытым нападением.
- Ральф настолько откровенен, - продолжала Селия, подходя к мольберту и кладя руку на покрывало, скрывавшее портрет ее кузена, - что я удивлена, почему он тебе ничего не сказал. Он очень тебя любит, хотя, как утверждает, - совершенно наивно, - не должен бы.
Говоря, она приподняла покрывало, скрывавшее второй портрет Ральфа. Она вскрикнула; Клеймор, стоявший к ней спиной, поспешил к мольберту, чтобы помешать ей увидеть картину, но было слишком поздно.
- Том, - воскликнула она, - что ты сделал с Ральфом?
Этот тон поразил Клеймора. Слова были теми же, которые Селия говорила раньше, но теперь упрек, горе и глубина чувства, - которые, как ему подумалось, должны были быть продиктованы совсем иным отношением, - придавали им особый смысл. На глазах мисс Сатмен показались слезы, когда она смотрела на холст.
- О, Том, - сказала она, - как мог ты изменить его? Ральф так не выглядит.
- Нет, - ответил Клеймор, от смущения постаравшись придать голосу некоторую строгость. - Это противоположность первого портрета. Здесь он написан таким, каким стал бы, дав волю всему дурному в себе.
К нему вернулось самообладание. Несмотря на холодный тон, в нем чувствовалась ревность к тому, как его невеста говорила о своем кузене. Он не раз говорил себе, что, несмотря на открытость Селии, его любовь к ней может быть гораздо сильнее, чем ее - к нему. К нему пришло убеждение, вопреки разуму, что она, возможно, не осознает этого, но ее любовь на самом деле отдана Ральфу Тэтчеру.