Выбрать главу

   Она глубоко вздохнула и гордо вскинула голову.

   - Не в войне, - быстро добавил он, сопроводив свои слова жестом, которым, казалось, отметал ее гордость, показавшим ей, что он хорошо понял овладевшие ею при его признании чувства. - Я - всей душой северянин, и верю в то, что Север был прав. Я верю в дело, за которое умер мой отец. Просто сейчас я вижу, что если бы он жил на Юге, тот же самый дух привел бы его в армию Конфедератов.

   - Но за что вы извиняетесь, если Север, по вашему мнению, был прав?

   - За себя, за свое непонимание, за то, что все эти годы просто жил с женой, оставшейся верной Югу в своем сердце, но слишком любящей меня, чтобы поговорить. Мы, на Севере, простили, и думали, что Юг тоже должен забыть. Но сегодня я осознал, как легко прощать победителям, и как тяжело забывать побежденным.

   - Вы даже сейчас не понимаете, - сказала она, понизив голос. - Побежденные могут прощать; но побежденные не могут забыть.

   В зале было очень тихо; затем, словно отвечая каким-то своим мыслям, она произнесла, почти удивленно:

   - И вы, северянин, это почувствовали!

   Он покачал головой и слегка улыбнулся.

   - Возможно, я прошу слишком многого, - ответил он, - но мне бы хотелось, чтобы вы, женщины Юга, поняли, что северяне - тоже люди.

   - Да, да; но чувствовать наши страдания, видеть...

   - Теперь я понимаю, что всегда видел это в глазах своей жены, - ни с чем несравнимое чувство людей, побежденных в борьбе за то, что они считали верным; но она никогда не заговаривала об этом.

   - В сердце каждой женщины-южанки, - торжественно произнесла она, теперь уже без горечи, - боль нашего проигранного дела. Мы смирились с поражением, Бог видит, с какой болью; но никакая из нас не может забыть кровь, пролитую напрасно, смерть людей, которых мы любили, их унижение, и то, что борьба за великое дело свободы, увы, проиграна!

   Никогда, за прошедшие годы, она не разговаривала со своими друзьями так, как разговаривала сейчас с незнакомцем, с северянином. Осознание этого вернуло ее к мысли о том, что он был мужем ее дочери.

   - У вашей жены нет родственников на Юге, которые могли бы объяснить вам, что мы, местные женщины, должны чувствовать? - спросила она.

   Его лицо стало холодным.

   - Я никогда не видел ее родственников-южан.

   - Простите любопытство старухи, - продолжала она, пристально глядя на него. - Могу ли я спросить, почему?

   - Мать моей жены знать не хотела янки, за которого вышла замуж ее дочь.

   - А вы - ее?

   - Я никого не хотел принуждать к знакомству; не хотел, чтобы меня знали, - резко ответил он. - Я не делал ничего плохого, и не хотел просить прощения за то, что я - северянин.

   Она знала, что в глубине души, уже принимает этого сильного, прекрасного человека, пусть и чуждого всем традициям ее жизни, но не была недовольна его гордостью.

   - А вы когда-нибудь задумывались над тем, что должна чувствовать ее мать - потеряв свою дочь?

   - Но разве у нее была необходимость отказываться от нее? Браки между Севером и Югом достаточно распространены, и только редкие из них стали причиной разрыва.

   Она была совершенно уверена в том, что он не знает, ни с кем разговаривает, ни в чем заключается истинная причина ее разлуки с дочерью. Она испытывала какое-то животное внутреннее ликование, что вот, наконец, настал момент, когда она могла оправдаться; когда она могла рассказать всю ужасную историю, отравлявшую кровь, текущую в ее венах. Она гордо вскинула голову и взглянула ему прямо в глаза.

   - Если у вас хватит терпения меня выслушать, - сказала она, чувствуя, как горят ее щеки, - и если вы простите меня за мое личное отношение, я расскажу вам, что случилось со мной. Мой муж был полковником армии конфедератов. Мы поженились, когда мне было семнадцать, во время короткого отпуска, который он получил после ранения в сражении за Уилдернесс. Я видела его за четыре года войны, до того, как он погиб при Файв Форксе, менее дюжины раз, и всегда мельком, - краткие обрывки исполненного страданиями счастья. Моя дочь, мой единственный ребенок, родилась после смерти отца. Мы остались без средств. Отец и муж не желали вкладывать деньги вне Юга. Они считали это предательством, и вкладывались в ценные бумаги Конфедерации даже после того, как стало очевидным: они ничего не получат назад. Они были истинными патриотами, и не могли поступить иначе, когда страна находилась в смертельной опасности.

   Она замолчала; он также молчал; тяжело дыша, с пересохшим горлом, она продолжала.

   - При Файв Форкс мой муж погиб в рукопашной схватке с офицером-северянином. Он сразил своего врага, но и сам получил смертельное ранение. Я молю Бога, чтобы он не знал о поражении. Он через многое прошел, и, надеюсь, заслужил это. Возможно, по ту сторону смерти он обрел утешение. Может быть, Господь послал его нашим бедным мужчинам, взамен за проигранную битву за свободу.

   Она прижала руку к груди и взглянула на своего собеседника. Она увидела сострадание в его взгляде, но ни на мгновение не забыла, что разговаривает с северянином.

   - Но это не битва за свободу для вас, - сказала она. - Я забылась. Я слишком долго молчала. Я просто не могла об этом заговорить, но сегодня, сегодня должна выговориться, а вы - простить меня за это.

   Он опустил глаза и тихо произнес:

   - Думаю, я понимаю. Вам не нужно извиняться.

   - После войны, - поспешно и резко продолжила она, - я жила для своей дочери. Я жила ею и для нее. Она была похожа на своего отца.

   Она задохнулась, но огромным усилием взяла себя в руки.

   - Когда она стала женщиной - она по-прежнему осталась ребенком для меня; она уехала на Север и там влюбилась. Она написала мне, что выходит замуж за северянина, и назвала его имя... это был сын человека, убившего ее отца.

   - Это невозможно! - воскликнул незнакомец. - Вы ошиблись. Такое случается только в плохих романах...