Правда, истины ради следовало признать, что рубашка уже не была такой белой, брюки порядочно запылились, а дурацкий сюртук валялся в траве.
Джейк нашарил какой-то камешек, размахнулся, швырнул в воду. Незнакомец проводил снаряд взглядом, присвистнул тихонько и, не особо церемонясь, присел рядом на траву. Тоже нашарил камешек. Швырнул в реку. Джейк снова не остался в долгу. Молчаливое сражение длилось до тех пор, пока до ближайшего метательного снаряда было можно достать рукой. Потом незнакомец спросил:
– А таких лепешек здесь больше нет?
– Не вижу, – отозвался Джейк.
– Пойдем, поищем?
Джейк пожал плечами и встал. Джентльмены побрели по берегу, по очереди пиная попавшуюся консервную банку. Еще каких-то две недели назад берег Винуски был затоплен весенним паводком, и теперь на каждом шагу попадались то черные гнилые палки с прилипшей сухой тиной, то разлохмаченные серые куски каната, то еще какая-нибудь дрянь. Около скелета утки, еще сохранившим жалкие пучки перьев, обошли раза три. Так ничего и не придумали, пошли дальше. Нашли, между прочим, ржавый сапожный молоток и штуки три одиноких старых ботинок с высунутыми языками.
– Все время думаю, – незнакомец потеберил кудрявую шевелюру, – куда деваются от них люди?
– А куда они деваются? – спросил Джейк.
– Ну, вот ты видел когда-нибудь на улице кого-нибудь в одном башмаке?
Джейк подумал.
– Ну так они просто, наверное, выбрасывают старые ботинки.
– Да? – прищурился незнакомец. – А тогда почему никогда не попадаются вторые? Вот ты видел когда-нибудь два башмака разом? Хотя бы на расстоянии мили?
Джейк не видел. Никогда.
Он оказывался все дальше и дальше от того места, где ему следовало находиться. Быстро вернуться, как себя не уговаривай, уже не получалось. Он даже остановился. Подумал, мотнул головой, откидывая со лба упавшую прядь светлых волос, и двинулся дальше. Обернувшийся было незнакомец усмехнулся, сорвал травинку и сунул в рот.
Скоро они набрели на отмель, где сквозь прозрачную воду виднелось довольно много сероватых плоских осколков. Лучших «лепешек» было не найти! Увлекшись, мальчишки разулись и так бродили по мелководью. Время от времени они размахивались и запускали очередной камень.
– А вода-то, – незнакомец засунул руки в карманы, подтягивая штаны, – совсем не холодная.
Джейк пошевелил в воде босыми пальцами. Вода, признаться честно, была очень так себе: конец апреля – все-таки не лето, да и Винуски течет с каких-никаких, а гор. Вон, на камнях возле воды еще попадались островки снега. Но ноги (по крайней мере, у берега) привыкли и уже не казалось так холодно.
– Угу.
– Айда купаться?
Тут Джейк немножко задумался. Купаться ему было строго-настрого запрещено. Но незнакомец уже скидывал короткий, со светлыми блестящими пуговицами, пиджак. Обернулся.
– Что, сэр, нельзя? – весело поинтересовался он. – Дома влетит?
В ответ на землю полетел сорванный с шеи уродливый черный галстук. Джейк расстегнул рубашку с дурацким высоким воротничком. Скомкал. Швырнул на берег. Рубашка не долетела и упала в воду у самой кромки воды.
– Промазал! – засмеялся чужак и зашлепал к берегу.
Он выловил рубашку, галстук, протянул все это подоспевшему Джейку.
– Все. Теперь ничего не поделать – так и этак влетит, – незнакомец пожал плечами. – Так что можно ни в чем себе не отказывать.
– Да вы, сэр, философ, – хмыкнул Джейк.
– Станешь тут философом, – сообщил незнакомец, вылезая из штанов. – Мне тоже влетит.
Отшвырнул бриджи, переступил через подштанники, пошел в воду. Обернулся и добавил:
– Если узнают.
Зайдя по колено, он что-то призадумался. Джейк засмеялся, швырнул белье на камни, разбежался, нырнул. С шумом и брызгами. Парень ойкнул, отскочил и поскорее нырнул тоже.
Не прошло и минуты, как оба резво скакали к берегу.
– Откуда ты взялся? – полюбопытствовал Джейк, с трудом натягивая подштанники на покрытую мурашками, мокрую кожу. – Я тебя раньше не видел.
– Это потому, что мы недавно приехали, – с готовностью откликнулся парень. – Мой отец – Томас Маллоу. Может, слышал?
Джейк помотал головой.
– Так и думал, что ирландец. Только акцент у тебя какой-то...французский, что ли?
– Родился в Бордо, – пожал плечами новый знакомый. – А ты из здешних мест, правда?
Он передразнил жесткий говор уроженца Вермонта:
– «Врмон, Брлингтон».
Джейк хотел обидеться, но рассмеялся: очень уж получилось похоже.
– «Ве’мон, Бе’лингтОн», – передразнил он. – Как же тебя зовут?
Парень почему-то замялся.
– А тебя?
В зеленой воде Винуски раздался плеск: проплывающий бобр жалко вытягивал мокрую шею.
– Джейк. Джейк Саммерс.
– Ладно, – сказал парень. – Только обещай, что не будешь смеяться. Мармадьюк Маллоу. Но лучше – просто Дюк.
– Черт, ну и имечко.
– Так звали моего деда, – пожал плечами Дюк. – Все смеются. Но я уже привык. Костюмчик у тебя тот еще. Дай угадаю: папаша – священник?
– Предводитель общины баптистов. И похоронный церемонимейстер.
– Похоронный кто?
– Распорядитель похорон, – поправился новый знакомый, слегка потемнев лицом. – Церемонимейстером папенька сам себя называет. Ну, знаешь, подготовить тело, договориться со страховой конторой, всякие там процессии, цветы, то да се…
– Как тебе весело! – крякнул Дюк.
Когда по улице покойника везутТы думаешь, увы, и мне придет капут.Укроют саваном и глубоко зароютИ стану я червям едою и норою.Съедят и выплюнут мое они нутроИ станут шастать взад-вперед – хохо-хохо-хохо –продекламировал в ответ Джейк страшным голосом.
Отсмеявшись, Дюк почесал кончик носа, на который с мокрых волос упала капля.
– Веселая у тебя жизнь, Джейк.
– Да уж, веселее не придумаешь. Давайте-ка, сэр, уничтожим улики.
Мокрые волосы сперва ерошили до тех пор, пока с них не перестало капать. Потом долго сидели на солнце.
Наконец, солнце стало клониться к закату. Дюк пощупал шевелюру.
– Слушай, – сказал он, – придешь завтра?
– Приду, – ответил Джейк.
Новые знакомые поднялись по осыпавшимся ступенькам набережной и побрели по булыжной мостовой. Вместе зашли в лавочку Крисби за керосином – мистер Саммерс-старший послал за ним сына сегодня после завтрака и велел быть, как всегда, одна нога здесь, другая там.
– Кстати, а где это – «здесь», где должна быть твоя нога? – поинтересовался Дюк.
– Вон, – показал Джейк на двухэтажное, в довоенном стиле, здание по Чейс-стрит. «Похоронный дом Саммерса. Быстрый сервис ночью и днем.»
Сквозь кроны кленов пробивались лучи вечернего солнца, дом стоял в тени, а выкрашенные в цвет слоновой кости стены и белые колонны, поддерживающие треугольную крышу, придавали дому вид совершенно кладбищенский. Вдобавок по обеим сторонам песчаной дорожки в траве белели мелкие цветочки. Дюк близоруко прищурился, выглядывая из-за угла.
– Ночью и днем? – не поверил он.
– Ночью и днем, – подтвердил новый знакомый. – Не успеете вы кого-нибудь грохнуть, как наше богоугодное заведение поможет вам замести следы. Только ты туда не ходи, ладно?
– Я только вывеску.
Дюк повытягивал шею и повернулся.
– Гром и молния? Кары небесные?
– Если бы, – Джейк усмехнулся. – Земные.
– Понял, – сочувственно кивнул Дюк. – Но я, правда, только вывеску. И сразу назад.
Джейк помолчал. Добавить было нечего. Отступать некуда.
– Все, сэр, – сообщил он. – Пошел принимать кары.
– Дайте пять.
– Нате пять. Ну, пока.
Кресло на террасе, в котором обычно сидела мать, стояло пустым. Это значило, что настало (если уже не прошло) время ужина.
Джейк представил лицо отца. По спине побежали мурашки. Ускорил шаг и торопливо взбежал на крыльцо.
– Станешь тут философом, – пробормотал он себе под нос и взялся за ручку.