Прошло двести лет! Курганов вернулся на то место, где было столько пережито, столько принесено жертв, где ослепительные надежды толкали почти на безумие.
И теперь он мог только повторять одно слово:
– Умерли… умерли… умерли…
Курганов быстро отвернулся от окна.
– Уведите меня вниз.
У самых дверей его каморки адмирал еще задержался на минуту.
– Подумайте, – сказал он, – в одиночестве над создавшимся положением. И не забывайте, что ваше нам содействие может предотвратить катастрофу. Подумайте.
Опять Курганов один.
Так же медленно проползает день и наступает ночь. Это уже четвертая ночь его заключения. Да, ему действительно приходится последовать совету адмирала и тщательно обдумать свое положение. Обстоятельства сложились так, что судьбы этого последнего боя действительно зависят от него. Он – и главный виновник и ответчик в создавшейся ситуации.
Полночь. Курганов не спит. Он все думает. Мысленно он переносится на несколько часов вперед и представляет себе, что будет, если Совет примет условия адмирала. Полная реставрация… а затем, затем рабство еще худшее. Владея бессмертным, от его лица и его именем капитал не только вернет прежнее положение вещей, но и пойдет дальше…
Раздавшиеся за дверьми шаги и щелканье открываемого замка прервали размышления Курганова. В кабину вошел старый адмирал. Дверь за ним тотчас закрылась, и люмион погас. Очевидно, он приказал выключить свет, чтобы не смущаться видом бессмертного. Но и это показывало с его стороны большое самообладание и выдержку. Нащупав стул, он сел против Курганова, и в совершенной темноте некоторое время слышалось только его тяжелое сопение.
– События, – начал он, наконец, усталым голосом, – развертываются быстрее, чем я предполагал. Я назначил Рабочему Совету срок до утра, а теперь только первый час ночи, и я получил сообщения, что вокруг области Балтикона стягиваются союзные силы. Я не знаю, что это значит, но можно думать, что Совет решил пренебречь моей угрозой и пожертвовать вами. Возможно и то, что мне не верят и надеются на нашу нерешительность, хотя я в этом сомневаюсь. Должен признаться, что если с утра они откроют негроновые атаки, к полудню область станет пустым местом: мы не в состоянии ее удержать.
Адмирал умолк и задумался.
– Подумайте, – снова начал он несколько иным, мягким и вкрадчивым голосом, – подумайте, каково ваше положение? Уничтожив вас, мы действительно ничего не потеряем, потому что наша песенка в этом случае спета, и ничего, конечно не выигрываем… Но подумайте, – повторил он громче, – чего лишатся человечество! Не лучше ли будет для мира склониться перед нашей волей и обладать бессмертием!
Курганов слышал, как адмирал поднялся со стула.
– Слушайте, бессмертный! Еще не поздно, скажите им – Совету, Штабу, всему миру, что вы этого хотите, этого требуете. Они послушают вас! Этим вы сохраните жизнь себе, нам и не лишите человечество бессмертия…
– Вы, я вижу, – заметил Курганов, – очень озабочены судьбой человечества и призываете к жертвам, но этот вопрос может быть решен гораздо проще.
– Как это?
– Так. Отпустите меня и сдайтесь сами.
На минуту в кабине стало тихо, как в могиле.
– Нет, это невозможно, – вдруг крикнул адмирал, ударяя рукой по столу, – это обман или провокация. Я не поверю никаким обещаниям. Это все будет для нас той же гибелью…
Курганов смеялся. Адмирал подошел к нему вплотную и положил руку на его плечо.
– Время не ждет, сейчас мы пойдем наверх к хоккоку, и вы скажете Рабочему Совету, вы скажете… вы… – адмирал задыхался и не находил слов.
– Хорошо, скажу, – сухо ответил Курганов, поднимаясь.
Адмирал на минуту замер, с подозрительной недоверчивостью всматриваясь во мрак, откуда исходил голос Курганова.
– Идем, – глухо сказал он, наконец, ощупью направляясь к двери.
Дверь не заперта, и в машинном отделении никого нет. Магнит-дредноут закрыт весь снаружи. Отсюда все равно убежать невозможно. После мрака яркий свет в первый момент ослепил адмирала, но Курганов, благодаря темным очкам, не испытал этого. Он по-своему воспользовался этим мгновением. У самых дверей кабины в машинном отделении стоял небольшой столик. Курганов его давно заметил. Сбоку привинчены тиски и лежат разные инструменты. Адмирал не видел, как Курганов едва заметным движением схватил со стола маленький трехгранный напильник и сунул его в карман.
В дверях адмиральской кабины они столкнулись с одним офицером. В самой кабине видна целая толпа военных, сгрудившаяся перед хоккоком.