— Нет. Он никогда на это не согласится, — подумав, сказал Уокер.
— Мы заставим его! Иначе вся эта комедия — одна нелепость. Пять бессмертных не стоят одного смертного Курганова…
— Надо сейчас же принять меры, сказать ему. Иначе, попав в последнюю пару, он может погибнуть!
— Поймите, что он не может согласиться. Вы все испортите…
Биррус в волнении встал.
— Неправда. Мы должны стараться, чтобы Курганов обязательно попал в последнюю пару. Вы понимаете меня? — он понизил голос. — Пересадку будет делать один из нас и перед ним будут лежать под ликкилом двое: Курганов и… еще кто-то.
— Тогда вопрос проще решается. Никакого самопожертвования не надо, — заметил Гаро. — Не завидую я той особе, которая будет в паре с Кургановым. Хе-хе-хе!
Карст бросил на него взгляд, заставивший его съежиться и замолчать.
Мужчины больше не спорили. Они поняли Бирруса. Было решено, в случае необходимости, пренебречь решением судьбы и, кем-то пожертвовав, дать жизнь Курганову. Важно было, чтобы тот пока ни о чем не догадывался и чтобы он обязательно попал в последнюю пару. Они боялись противодействия женщин.
— Может быть, на наше счастье, Курганову достанется пустой билет, — говорил Уокер Карсту, выйдя на террасу, — все-таки это насилие то, что мы решили, — и насилие над женщиной.
— Выход есть, но, пожалуй, верно, что Курганов никогда не согласится на замену. Самопожертвование! — вспомнил Карст слова Гаро — я все равно не мог бы оставить у себя билет с жизнью, зная, что у Курганова крест.
— Я тоже, — глухо ответил Уокер.
— Но что же мы потом скажем Курганову?
Уокер молчал.
Глава шестая
Во всем здании все двери были наглухо заперты.
Все десять собрались в верхней большой и светлой лаборатории. На столе стояли две белые фарфоровые ступки. В одной — два билета, в другой — четыре. Четыре, а не пять, потому что Курганова мужчины заставили согласиться пойти без розыгрыша в последней паре. Он, как самый опытный из них, нужен был для производства первых операций над другими. Против этого Курганов ничего не возражал. Сейчас должно было решиться, какая пара пойдет на операцию первой. Все стояли. Никто не решался взять себе партнера. Курганов твердо подошел к маленькой Ай и взял ее за руку.
— Вы согласны со мной?
Та молча кивнула головой.
— Делитесь! — резко сказал он остальным.
Произошло легкое движение. Карст быстро отошел от Геты, стал рядом с Иттли, бросил ее и перешел к Лине. Несколько минут все двигались по комнате, одни медленно, другие почти бегом. Это движение прекратилось так же внезапно, как началось. Курганов, не смотревший на эту сцену, поднял глаза. Все стояли парами. Казалось, вот-вот грянет музыка, и они поплывут в легком вальсе. Все были бледны. Гета едва стояла на ногах. Их было пять пар: Курганов с Ай, Гета с Гаро, Биррус с Иттли, Карст с Линой и Уокер с Лилэнд.
— Идите.
И они пошли. Выстроились перед белой ступкой, в которой было четыре билета. Это было похоже на старинный обряд конфирмации. Мужчины предоставили своим дамам брать билеты.
— Мы первые, — чуть слышно пролепетала Гета, развернув свой билет.
Гаро почернел. Он понял: если сейчас ему достанется крест, побег почти невозможен. Взглянул на окна. Рамы еще не вставлены. Рядом с одним окном проходит водосточная труба. «Можно, — подумал он, — я умею лазить, как кошка».
Его вывел из задумчивости твердый голос Курганова.
— Берите билеты.
Четыре пары, взявшись за руки, застыли в полной неподвижности, наблюдая в отдалении за Гаро и Гетой. Прошла томительная минута. Гаро сделал усилие, усмехнулся и, махнув рукой, решительно направился ко второй ступке. Гета опустилась на стул. Она не могла стоять на ногах. Пусть Гаро возьмет билет. Все равно исход будет известен. Там только два билета.
Гаро мед ленно разворачивал небольшую, свернутую в трубочку, бумажку. С минуту он оставался неподвижен. Потом выпрямился и, положив билет на стол, обвел всех пустым, ничего не выражающим взглядом. На билете отчетливо виднелся написанный тушью маленький крестик.
Гаро полез в карман за трубкой и тихонько направился к двери. Быть может, никто не заподозрит его в попытке к бегству? Он пошел так, по своему делу и, конечно, сейчас вернется…
Если б не полная умственная прострация[7], Гаро действовал бы не так и, возможно, с большим успехом.
Дорогу ему загородил Биррус.
— Куда?
Гаро остановился и некоторое время, казалось, внимательно рассматривал свою трубку. Потом медленно поднял глаза и, как автомат, бессмысленно повторил:
— Куда?
Он прищурился и хотел еще что-то сказать, но промелькнула отчетливая мысль, что его схватят, и тогда будет поздно. Волна страха и ярости застлала его сознание.
— Куда?.. — крикнул он. — К черту! К дьяволу!! Будьте вы все здесь прокляты!
Кошачьим движением он отскочил от Бирруса и бросился к окну. Догонять его было поздно. Карст молниеносным движением схватил со стола большой микроскоп и со страшной силой запустил в Гаро. Тот успел занести на подоконник одну ногу. Карст вообще метил неважно, но теперь попал в цель. Удар пришелся в затылок. Слышно было, как под острым углом штатива хряснул череп. Микроскоп вылетел за окно и со звоном разбился на каменных плитах двора. Сам Гаро, раскинув руки, свалился за окно. Послышался глухой удар упавшего тела.
Все бросились к двери. В лаборатории остались Карст с Гетой и Лина, которая без чувств лежала на полу. На дворе послышались голоса. Карст подошел к окну.
— Он еще жив, — говорил Курганов, осматривая разбившегося, — но скоро умрет. Еще не поздно, несите его в нижнюю камеру. Гета, — крикнул он, вы готовы?
— Да, — ответил за нее Карст.
Гета как бы застыла на своем месте, до боли закусив свою руку. Ее, казалось, не радовало решение судьбы, давшей ей жизнь, и не только жизнь, но и бессмертие.
— Иди, Гета, — сказал Карст, беря ее за руку и собрав все силы, чтобы казаться спокойным.
Гета вдруг вскочила и крепко схватила его за обе руки.
— Слушай, теперь я скажу. Теперь никто не подумает, что я побоялась смерти. Поверь, что если бы у меня на билете был крест, то я бы молчала… Карст, уйдем отсюда сейчас! Вот двери открыты, бросим все это. Я люблю тебя, мне не надо бессмертия… Я не хочу, понимаешь… не хочу! — Пойми, что я уже люблю своего ребенка, мне так хотелось его…
— Так ты…
— Да, я беременна… Я не говорила тебе, не хотела лишних страданий. Карст, ради всего тебе дорогого, ради меня, ради него, ведь это убьет… Уйдем отсюда, уйдем!.. Ответь же что-нибудь…
Полный упадок физической и духовной деятельности, слабость.
— Гета, мы вас ждем!.. — раздался с нижней площадки лестницы резкий голос Курганова.
Колени Геты стукнули о пол. Она упала Карсту в ноги и крепко обхватила его колени руками. Волосы ее рассыпались по спине. Карсту видна была сквозь них на ее шее милая ямка, которую он так любил целовать.
— Еще не поздно, но я одна не уйду, скажи одно слово… ты… останешься?
Карст не делал попытки поднять валявшуюся у него в ногах Гету. Пол медленно плыл у него под ногами. Он чувствовал над собой железную волю Курганова. Он не мог отступить.
— Я не могу с тобой идти, Гета.
Она медленно выпрямилась и встала на ноги. Глаза ее были сухи. Со странной, несвойственной ей величавой серьезностью она попросила Карста наклониться и поцеловала его в лоб.
— Прощай.
И спокойно направилась к выходу.
По лестнице навстречу ей бежал Уокер. Он был красен, волосы его спутались и поднялись кверху смешными хохолками. В другое время наверно Гета не удержалась бы, чтобы подразнить его и посмеяться.
— Скорее. Он может умереть, и тогда будет поздно!
— Да, да, я иду.
Они оба скрылись на лестнице. Карст бесцельно подошел к Лине. Она все еще лежала в обмороке. «Какие у нее красивые руки, — почему-то подумал он, — но у Геты меньше… да, у Геты, моей Геты…»
