— Я и не наводил. Вы сами начали.
— Да, сударь, бросим об этом. Вот, поживите с мое, тогда и рассуждайте, что лучше, что хуже. Небось, и сами когда-нибудь тоже того-с… хе-хе-хе!
Старик с довольным видом потер руки:
— Меня внучка уже ищет, наверно. Всего лучшего. А вам стыдно, молодой человек, смеяться над стариком, стыдно. Впрочем, я не сержусь. Всего лучшего.
— Молодой человек? А сколько, по-вашему, мне лет?
Старик остановился.
— Вам? Ну, что же, лет тридцать, не больше.
— Вы немного ошиблись. Мне ровно сто восемьдесят два года.
Толстяк выпучил глаза. Потом лицо его расплылось в улыбку. Он опять нахмурил брови и покачал головой.
— И вовсе не остроумно. Что же вы, смеетесь надо мной, что ли? Уф-ф! Ну и жара! Чем дальше, тем хуже. Будь она проклята! А вам нехорошо, молодой человек, да. Ну, до свидания, хе-хе-хе!..
Удаляясь, он несколько раз обернулся и, делая страшное лицо, грозил пальцем.
— Стыдно, молодой человек!
Глава третья
Тропическая ночь. Влажный, горячий воздух насыщен пряными ароматами, как бывает в колониальных лавках. Беспросветный мрак окутал землю. Окна открыты настежь, но в комнате душно, как в бане. Курганов сидит в комнате один у стола и негромко с кем-то разговаривает. Голову покрывает нечто вроде противогазовой маски. Это — хоккок.
— Покажите мне вашу шею… Так. Скажите, вы не замечаете некоторой припухлости зобной железы?.. Справа?.. У меня тоже, но слева… Да, да, и у Бирруса. Вы от себя переговорите с Карстом и Гетой… Световая 8, звуковая А-30… Да, они переменили. Завтра исследуйте зобные железы ваших привитых свинок и сообщите мне… Да… да… Разве? Ну, это, впрочем, понятно. Вашему старшему кролику сколько?.. Так… приготовьте сыворотку. У меня досадное несчастие. Столетнего кролика вчера унес орел… Да, придется. Теперь подробно передайте анализ крови… да, и вашей.
В этот самый момент в Берлине Лилэнд сидит тоже с хоккоком на лице. Она дает отчет за неделю работы. Последнее время Курганов настойчиво торопил, и она едва успевала справляться с заданиями. Так же подгонял он Карста и Гету. Работа между ними была строго распределена, но руководил всем Курганов.
Среди этой маленькой группы сверхлюдей царила строгая дисциплина. Все были спаяны волей и авторитетом Курганова.
Кончив разговор с Лилэнд, Курганов долго сидел в маленькой лаборатории и работал. Биррус спал. В окна, затянутые тонкой сеткой, то и дело ударялись крупные ночные бабочки, привлеченные светом.
Последнее время некоторая надежда забрезжила на трудном пути бессмертных. Они занимались анализами крови своей и привитых животных. Курганов старался установить, не существует ли у бессмертных людей и животных в крови какого-либо иммунизирующего начала, которое, если его привить смертному, сообщило бы «невосприимчивость» к старости. Возможно, за это столетие жизни их организм начал вырабатывать что-либо вроде антитоксина смерти. Бесчисленные опыты были произведены в этом направлении. Приготовляли сыворотки крови, делали препараты всевозможных желез, но до сих пор не получили сколько-нибудь значительного результата. В своих лабораториях бессмертные держали много животных. Большинство из них было «обессмерчено». И до сих пор ни разу не удалось обессмертить, не лишив жизни другое существо. Особенно соблазняли пересадки бэтной доли между животным и человеком. Во всевозможных комбинациях делали пересадки между животными разных видов, но безрезультатно. Ясно было, что и пересадка от животного к человеку тем более будет безуспешной.
Прошло уже два столетия жизни бессмертных, когда Курганов заметил, что у него слегка затвердела и с левой стороны увеличилась зобная железа. Никаких болезненных явлений не было. Просто появился маленький желвачок. Курганов на это и не обратил бы внимания, если бы не случилось того же самого с Биррусом. Однажды за работой Курганов заметил, что тот постоянно подносит руку к шее и щупает горло.
— Что ты делаешь?
— Железа немного припухла. Не знаю отчего. И не болит. Так, пустяки.
— Дай сюда руку. Вот здесь…
Курганов взял руку Бирруса и прикоснулся его пальцами к своей шее.
— Ну, что?
— Странно. То же самое. Давно это?
— Я заметил с месяц назад.
— А я только сегодня.
Помолчали. Курганов медленно опустился в кресло и задумался. Им обоим пришла в голову одна и та же мысль.
— Надо узнать как у остальных, — заметил Биррус.
На другой день было известно, что почти у всех бессмертных происходит то же самое. Только у Геты не было этого. Бессмертные лихорадочно принялись за работу. Были исследованы все бессмертные животные, но только у одного из кроликов-самцов в лаборатории Геты оказалось такое же изменение желез. Это было самое старое животное. Ему было около 120 лет. Курганов велел привезти его к себе в Годавери и вызвал всех бессмертных.
Последний раз они собирались все вместе лет шестьдесят назад у Карста в Москве. Курганову приходилось время от времени улетать на несколько лет из своего излюбленного уголка в Годавери, потому что многие помнили его от рождения, многие при нем выросли и состарились. А он все был такой же. Он избегал показывать людям свое лицо. И делал это только в сумерках, как и остальные бессмертные, закрывая голову просторным шарфом. В те времена это был обыкновенный головной убор лиц обоего пола. Но приходилось избегать любопытных и даже прятаться, так как за последние пятьдесят лет наружность бессмертных еще сильнее изменилась. Головы стали больше, лица меньше и они еще менее походили на людей. Прожив лет десять где-нибудь в другом городе, Курганов опять появлялся на прежнем месте. И никто его не узнавал. Многие успевали за это время поумирать, разъехались, теперь жили те, кто раньше были детьми. Биррус жил неотлучно с Кургановым, но тоже иногда исчезал и возвращался, изменив костюм и, по возможности, наружность.
Теперь опять собрались все пятеро. Немой старик-индус, прислуживавший Курганову, целыми часами со спокойным любопытством смотрел, лежа на циновке, как по вечерам разговаривают эти странные люди. На него не обращали внимания. Индус не очень удивлялся их странному виду. Он думал, что там, за морем, есть такая страна, где живут такие большеголовые. Они для него были просто иностранцы. Мало ли каких людей нет на свете!
Бессмертные работали. Целый год у них ушел на подготовительные работы и исследования. Они сами у себя делали вытяжки из зобных желез. Каждый день приносил все новые плоды. Один из кроликов, которому были сделаны вливания сложных препаратов сыворотки и вытяжек от бессмертного самчика, привезенного Гетой, был вскрыт. Бессмертные увидели ту же картину, какую они много раз наблюдали, вскрывая и исследуя бессмертных животных. Казалось, они подошли вплотную к решению своей громадной задачи, и нужен был последний опыт над человеком. Курганов лечил старика-индуса от ревматизма. На нем и решено было испробовать действие человеческой сыворотки. Карст предложил сделать ему прививку так, чтобы тот не знал ее назначения, а думал, что это в порядке лечения его от ревматизма. К тому же нельзя было ожидать никаких скверных последствий. Ничто не говорило за это, даже если бы этот опыт и постигла неудача.