VI
Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою; и мы должны полагать души свои за братьев. А кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое, — как пребывает в том любовь Божия?..[14] Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?[15] — вот это и есть то самое, что я всегда утверждала, дорогой, а ведь твои идеи о милосердии — так прямо хоть в книге печатай, и ты не сердись, что я до сих пор не могу забыть тебе твою лекцию, — ну уж и заварил ты кашу, дружок ты мой милый! — тут и говорить нечего, и хоть бы кто-нибудь тебя понял! — а ведь ты спорил со мной всякий раз, как я ходила в предместья оделять детей апельсинами и шоколадом: можно подумать, что дети предместья сыты ими по горло — господи помилуй! — и уж не будем вспоминать тот вечер, когда нам с Вален случилось пойти в «Роперо». Что с тобой творится, скажи на милость? Всегда были бедные и богатые, Марио, и наша обязанность — обязанность людей, живущих, слава богу, в достатке, — заключается в том, чтобы помогать неимущим, но тебе ведь сразу все надо исправлять, ты найдешь недостатки и в Евангелии, дружок, и поди знай — твои ли это теории или же этого проклятого Перре, или дона Николаса, или еще кого-нибудь из вашей шайки? — ведь у вас у всех мозги набекрень, не спорь со мной. «Согласиться с этим — значит согласиться с тем, что богатства распределены справедливо», — подумать только! — ведь ты всякий раз устраивал мне митинг, дорогой: «Благотворительность может только замазать трещины в справедливости, но не уничтожить бездны несправедливости»; «Фраза, достойная коммуниста», как сказал Армандо, — ты только подумай: бедняков вы взбудоражите, и если настанет время, когда вы добьетесь своего и все будут учиться и станут инженерами-путейцами, то, скажи на милость, на кого мы будем изливать милосердие, дорогой мой? — это ведь тоже проблема; ну, а без милосердия — прощай, Евангелие, — неужели ты этого не понимаешь? — все покатится по наклонной плоскости, это всякому ясно. Кто больше, кто меньше, но все вы отравлены, как я говорю, и меня бросает в дрожь всякий раз, как я подумаю о том, до какой степени ты был непримирим; и не то чтобы я считала тебя злым человеком — вовсе нет, но ты был легковерен, вот что, легковерен и глуповат, Марио, — почему бы этого и не сказать? — ведь то, чем занимается «Кáритас»